«судьбу» мы тщетно пытаемся разглядеть промышляющую о нас Премудрость. Наши храмы, обряды, иконы, как и лица наших ближних служат этой памяти. Но при этом у нас всегда есть сознание неисполненного долга перед ней, ибо, как бы часто мы ни вспоминали о Боге, мы знаем, что не обнимаем нашей памятью и малой доли Его живого присутствия. Эта неисполненная, невостребованная память на свой лад, на своих языках обращается к нам отовсюду. Бездна бездну призывает (Пс 41:8), и Слово, которое было в начале у Бога, обращается к Слову, которое пребывает в нас (см. 1 Ин 2:14). Пребывает, будучи записанным в сложнейших структурах, образующих наше тело, пребывает как весть, вложенная в нас и требующая расшифровки, наконец пребывает как любовь, которая каждого из нас предназначила к существованию и теперь ждет, чтобы о ней вспомнили.
Но само воспоминание – тоже дар, ибо он возвращает нас к собственному началу-истоку и тем самым к благодарности. Благодарность, т. е. умение помнить и откликаться радостью, есть особый дар, но он составляет часть дара сыновства, проистекающего из отцовства и материнства Божия. Ощущая себя детьми в Боге и перед Богом, мы тем самым исповедуем себя христианами, чадами в Сыне Его. С этой детскостью связано то самое непостижимое и самое стершееся слово, коим мы играем, которое топчем или, не задумываясь, расходуем на каждом шагу. Почему оно расхожее, объяснять не надо, таинственно же оно потому, что, проповедуя любовь во время и не вовремя, кстати и чаще некстати, мы, в сущности, не знаем, с какой стороны подойти к реальности, которая за этим словом скрыта. Но уметь любить – значит прежде всего осознать себя сыном или дочерью, находить отцовство и материнство Бога в каждом уголке нашего существования и, находя, всякий раз откликаться нашей, пусть и бедной, человеческой любовью. В православии материнская сторона любви запечатлена в облике и присутствии Богородицы, в бесчисленных Ее иконах и окружающих Ее преданиях, и в этом великое наше богатство.
V
Об этом можно было бы долго говорить, но пора нам зажечь последнюю свечу на нашем семисвечнике, и пусть ею будет свобода. Свобода есть тот дар, который всем остальным дарам придает их настоящую цену поскольку от каждого из них можно легко отказаться, что мы охотно и делаем, даже того не замечая. Ибо все эти дары нелегко нести. Все, что Бог дает нам, Он дает свободно, в том числе и саму свободу, которая становится той «божественной средой», где дышат двумя легкими, если мы обращаем ее ко Господу, или делается угарным газом, если мы обращаем ее на себя и реализуем только в себе. Когда мы читаем у апостола: К свободе призваны вы, братия… (Гал 5:13), то я думаю, что каждый из братьев по доброй своей воле должен найти себя во всех дарах, посылаемых ему и принести эти дары Богу как хлеб и вино для Евхаристии. Свобода есть евхаристический дар, как и все остальные дары Духа Святого, ибо христианин, мирянин он или нет, все полученное им даром может превратить или преложить в таинство присутствия Христова. Даром получили, даром давайте (Мф 10:8), как нам сказано, и принесение дара в дар,