христианской цивилизации, как и о уязвимости нас самих. Речь не идет о нас как существах биологических, но как о наследниках неисчерпаемого Предания, которое однажды, может быть, некому будет передавать. Не оттого некому, что последующие поколения будут совсем уж невосприимчивы ко всякому наследию христианства, но потому что мы разучимся открывать Слово Божие в истоках нашей памяти. В былые благополучные, в самые, казалось бы, «симфонические» времена об этом предупреждали уже столь укорененные в Предании святые, как Игнатий Брянчанинов, Феофан Затворник, Иоанн Кронштадтский. Их исторический пессимизм, отзывающийся, вероятно, как бы неким чудачеством в православной, внешне еще благоустроенной империи, через несколько десятилетий оправдал себя более чем с лихвой. И все же ни пессимизму, ни оптимизму в христианстве никогда не принадлежит последнее слово. Последнее Слово – Божие, и каждому поколению; каждой христианской душе следует отыскать его. Отыскать там, где оно таилось от начала.
Оно есть то письмо Христово, написанное в сердцах наших, узнаваемое и читаемое всеми человеками (2 Кор 3:23). В том «письме» хранится в зашифрованном виде ДНК нашей человечности в Боге воплощенном. В том письме – ключ к любым открытиям, доступным человеку творческим, научным, психологическим, как и загадкам будущей истории. Когда его устают читать, письмо как бы стирается само собой, и на месте его все прочие экзотические, мистические, гедонистические школы пишут свои письмена.
Когда Христос отверз Писание в нашем уме, Он открыл в то же время и подлинную природу нашего разума, способного, как некогда благословенное чрево Девы Марии, нести в себе светлую тайну Слова. Эта Тайна не принадлежит нам, не есть достояние ума, но – приношение ему сделанное Тем, Кто вчера и сегодня и во веки Тот же (Евр 13:8). Вчера – в Писании, сегодня – в вере, во веки – в Смысле, Вести, Обетовании. Это открытие разума дается и как дар и как задание всей жизни, требующее извлечения, откапывания, перемывания пустых пород нашего мышления, ибо Слово всегда лежит глубже, чем мы видим, чем можем догадаться. Это раскапывание требует иногда не только непрестанных тяжелых усилий, но и множества невидимых жертв. Столько ценных слоев нашей души приходится вскрывать и выбрасывать, столько глубоких мыслей бывает необходимо подвергать беспощадной «феноменологической редукции», чтобы докопаться до их ядра. Ядро это бесконечно мало, но оно вмещает в себя непредставимое и необъятное – присутствие Божие.
Душа человека – как колодец, на дно которого была когда-то брошена многоценная жемчужина. Со дна его просачивается тихий свет, но мы ее не видим и хотим найти. Ибо в ней – разгадка жизни здешней и тамошней, и нас самих. Об этом говорит и преп. Максим Исповедник, один из тех, кому действительно было дано ведать это:
«Научившийся, наподобие патриархов, откапывать в себе [духовное] делание и созерцание колодези ведения, обретает внутри [них] Христа – Источника Жизни. Премудрость нас призывает