глубоких рубцов, которые раньше являлись предметом гордости, уважения к себе, однако ныне оставались лишь бледным напоминанием о наивности прошлого. Время его безвозвратно уходило.
– Как тебя зовут?
– Рогдар. – Подошел к Гостомыслу и протянул ему меч Буривоя. Князь принял его и слегка вытащил из ножен.
– Да, это меч моего сына, – кинул он, резким движением вогнав клинок обратно в ножны.
– Хороший меч.
– Хороша рука, которая им владела. Сам по себе меч этот ничего не значит.
Присели. Гостомысл налил в кружку медовуху, протянул Рогдару. Сотник принял угощение, жадно отпил, громко сглатывая и стуча краешком кружки по зубам. Рука Рогдара мелко дрожала, тряслась. Не от холода и не от страха.
– Как это произошло? – Гостомысл налил себе.
– Нас опередили. – Рогдар отдышался, утер от сладости медовухи губы и бороду. – Застали врасплох. Мы должны были подойти к деревне Падёнке, чтобы соединиться там с белоозерскими войсками. Варяги перехватили нас с Волхова еще на марше. Кажется, нас они тоже не ожидали встретить. Хольгер, сука, решил действовать на опережение. Мы вступили в бой, стали оттеснять их, а потом к ним подошло подкрепление. Я получил по башке, очнулся – вокруг все мертвые.
– Я верю тебе. Твоя рана скорее говорит о твоей храбрости, чем о твоей трусости. Расскажи мне о своей семье.
Рогдар недоуменно уставился на него. Гостомысл приподнял брови, безмолвно повторяя просьбу.
– В Пскове меня ждет жена. У нас небольшой дом. Она разводит кур – очень любит их. Не знаю почему, но управляется с ними неважно – боится и никогда не замечает, что они оказываются у нее под ногами. Надеюсь, они все целы, пока меня не было. Забавно: она часто просила меня постоять рядом, когда их кормила. И очень вкусно готовит, с душой, вообще любит покормить.
Гостомысл слушал внимательно и едва улыбался, наблюдая, как загорелись глаза Рогдара. Тяжелый налет войны смылся с него воспоминаниями о семье. Князь вдруг поймал себя на мысли, что завидует Рогдару.
– Как ее зовут?
– Каля.
– Красивое имя. Ради такой женщины стоит жить. – Гостомысл тяжело вздохнул и хмурыми глазами посмотрел куда-то в сторону. – Полторы тысячи, Рогдар. Полторы тысячи жен, отцов и матерей уже не дождутся своих.
– Мы знали, на что идем.
– Кстати, об этом. Почему псковский кривич встал на сторону словенской земли?
– Да понятно было, что Хольгеру мало одной словенской земли. Ярмо дани и грабежи – дело времени. Не остановим их в Ладоге – они будут здесь. Не остановим здесь – будут в Пскове. А у меня семья.
Гостомысл молча кивнул.
– Хорошо, – тихо сказал он. – Я рад, что смерть обошла тебя стороной. За твой труд и за возвращенный меч я хочу тебя отблагодарить.
Гостомысл пригласил Рогдара следовать за ним. Вышли на улицу, пересекли двор и оказались в конюшне. Князь подвел Рогдара к стойлу гнедого жеребца.
– Это Сивка, – сказал Гостомысл, ласково погладив коня по гриве. –