ещё больше удивилась Роза. Ее кавалер озадаченно и с вызовом поглядывал на Лема. Одновременно с этим он нашаривал у себя в кармане нечто, явно не предназначенное для вручения в дар первому встречному. – Ты живой?
– Ну да, – озадачился парень. – А что могло пойти не так?
– Просто ходили слухи, что ты или умер, или уехал куда-то… – протянула девушка.
– Да? И кто ж тебе сказал такое? – с вызовом спросил Лем. Он смотрел на Розу и в душе у него были лишь… Разочарование? И небольшое количество презрения. К ней. И к себе.
– Ну… – Роза отвела глаза.
– Ясно, – скептически ответил Лем. Судя по отведенным глазам, она или не спрашивала вообще ни у кого и придумала все сама, или спросила у каких-то общих подруг.
– Что «ясно»?! – вспыхнула девушка. Ее кавалер хмурился уже откровенно агрессивно и что-то судорожно сжимал в кармане. Миниатюрный пулемет, наверно. Или собственную смелость. – Твои родители меня и на порог не пустили! Это по-твоему нормально, да?! А твои друзья – да нет у тебя друзей! Все, кто с тобой общался – это ведь мои друзья! И они…
– Они? – Тихо проговорил Лем. – Кто – они? Что – они? – с каждой фразой он подходил к парочке все ближе. В глазах его плясало веселье. – Твои так называемые друзья – никто и ничто. Они сидят на шеях у своих родителей и в жизни пальцем о палец не стукнули. Единственное, что они умеют – это мечтать. О, вот это-то у них получается просто потрясающе: воображать, что они – подумать только! – элита общества, ребята из высшего сословия. А кто они? Они – дети рабочих, погрязшие в мечтах. Они не умеют работать, они не смогут даже приготовить себе ужин, от которого потом не будут блевать. Они не получили образования и если когда-то где-то и работали, то это была просто «помощь родителям за деньги» – что отвратительно, ибо родители – священная часть нашей жизни и помогать им за деньги с работой – особенно по хозяйству – унизительно. О, если бы у родителей твоих «друзей» были бы свои фабрики или бизнес – другое дело, в каком-то смысле это даже нормально – участвовать в бизнесе родителей, постепенно влиться в него. Но нет – они вбивали гвоздь в стену и требовали денег за это. А потом тратили эти деньги на то, чтобы сходить и послушать отвратительные стихи вот таких, – Лем кивнул на нервно подрагивающего юношу, – псевдопоэтов, в деле сочинения стихов которые член от змеи не отличат…
– Ну всё, мгазь! – вспыхнул спутник Розы. Он вынул из кармана хиленький кулачок с кастетом и отвел руку для удара. Рука отвелась у него чуть ли не за задницу – наверно, это должен был быть его самый первый удар в жизни. Перед тем как замах начал переходить в удар, он издал неприятный пронзительный звук – очевидно, боевой клич – и дико вылупил глаза. Лем, не глядя, махнул рукой, и парнишку сдуло куда-то во тьму. У Розы лопнуло терпение.
– Ах, так, да?! – взъярилась девушка. – Мои друзья, значит, ничто, да?! Они – люди! Они – индивидуальности! Каждый хорош по-своему! Они могут написать сонет, картину, сочинить песню! А что можешь ты, а?! Что толку в твоих «работах», если ты даже не можешь нарисовать мой портрет?!
– Что