буду, сейчас положу этих вумен-монстеров на месте! – Я посмотрел секретарше в глаза решительным взглядом и вытащил из-за пазухи «узиак». Передёрнул затвор. Внутри смертоносной железяки угрожающе лязгнуло.
– Подожди, Рома! – Секретарша торкнулась в дверь безликого кабинета, нажав на ручку.
Дверь открылась. Бросив мне, как вызов в лицо, торжествующий взгляд – я тоже девчонка – не последняя лохушка на ренухе, она увлекла меня за собой внутрь помещения.
Комната, где мы оказались, мало имела общего с рабочим кабинетом предприятия, несмотря на то, что в дальнем от входа углу стоял письменный стол; над ним висел портрет Ленина под пыльным, загаженным мухами стеклом, в облупившейся позолоченной рамке. Пыль на стекле была такой густой, что я Ленина узнал только по бороде и лысине и с горечью подумал, что ж ты, козёл этакий, наделал со своей треклятой революцией, столько народу положил не за газгольдер Мопассана, тебя надо было в клетке, как Квазимодо, провезти по главной площади государства российского; при ином раскладе я бы с удовольствием надел этот портрет на голову директору или начальнику цеха, но в данной ситуации удовольствовался только мыслью об этом. Рядом со столом стоял шкаф, где на полках пылились папки с заводской бумажной мусоркой. Рядом со шкафом была ещё одна дверь, ведущая, как я понял, в кабинет главного бухгалтера. Из-за неё доносился подозрительный шорох.
Секретарша прижала к губам указательный палец – «тс-с-с», – когда поймала мой взгляд на этой двери, и на цыпочках, не произведя ни одного цок-цок-звука, я был удивлён, потому что в коридоре она, хоть и тихо, но цокала при ходьбе, подкралась к ней, таща меня за собой и за своей нагло-совершенной фигурой в свете Потомакских огней, как неодушевлённый предмет. Присела на корточки, не выпуская мою руку из своей, и посмотрела в замочную скважину.
Я замер рядом, переживая приятные моменты, держа в ладони нежные пальчики девушки и чувствуя себя почти счастливым парнем, не забывая другой рукой, согнутой в локте, прижимать к груди «ствол» вверх стволом, выточенный, вполне вероятно, на заводе имени Токарева, прислушиваясь к шуму в коридоре и испытывая при этом необычайный эмоциональный подъём, когда поднявшиеся по лестнице работницы высшего звена предприятия проследовали мимо двери, за которой мы притаились, к директорскому кабинету. Я всё ждал и втайне надеялся, что кто-нибудь из административной своры откроет дверь, и я тогда покажу себя – понтанусь по-взрослому перед красивой девчонкой, в которую без сомнения влюбился без ума, несмотря на то, что ещё не более часа назад она подставляла киску отвратному субъекту, сдёрну с плеча файер-ган[38] и открою огонь на поражение управленческого слоя паразитов предприятия.
– Ах, сука! – дрожащим от ярости голосом прошептала секретарша и, повернув ко мне охваченное ненавистью лицо, ставшее от этой эмоции ещё красивее, произнесла: – Рома! Дай мне свою убийственную машинку! Эта кобыла нас программирует!
Я