AMERICAN’ец. Жизнь и удивительные приключения авантюриста графа Фёдора Ивановича Толстого
Измаил. О былых подвигах генералу от инфантерии напоминали теперь только раны да болезни. Как ни устраивался он на подушках сиденья, как ни кутался в пледы – всё было неудобно. Сергей Лаврентьевич старался дремать, обманом успокоив усталое тело, и тешил себя мыслями о скором прибытии в Петербург.
С князем ехали спутники – мсье Андре-Жак Гарнерен и его супруга Женевьева. Эту пару хорошо знали в Европе: мсье Гарнерен был знаменитым воздухоплавателем, он первый в мире прыгнул с парашютом. А зарабатывал храбрый француз тем, что колесил по европейским столицам и большим городам, где при стечении публики поднимался в небо на воздушном шаре. Иногда в полёте, ко всеобщему восторгу, его сопровождала жена.
Лет десять назад аэронавт уже пытался выступить в Петербурге, подавал прошение. Но дряхлеющая императрица Екатерина воспротивилась.
– Передайте, что у нас подобной аэроманией не занимаются, яко бесплодной и ненужной, – велела она, и в гастролях было отказано.
Теперь на престол взошёл её внук, молодой и любопытный Александр Павлович. Князь Львов несколько времени убеждал государя допустить полёт Гарнерена.
– Если воздушные путешествия в самом деле достигли подобного совершенства, – поразмыслив, сказал император Александр, – то многое в мире может принять новый оборот, особенно в делах политических и коммерческих.
Француз получил высочайшее дозволение выступить в российской столице, и теперь Сергей Лаврентьевич сопровождал своего протеже из Москвы в столицу. Следом за княжеским экипажем ползли телеги, на которых лежало драгоценное имущество Гарнерена: части воздушного шара, упакованные в огромные тюки; плетёная гондола и прочий необходимый скарб в кофрах, способных выдержать дорогу через пол-Европы.
Супруги сидели напротив князя, укрыв ноги общим меховым пологом. Андре-Жак читал что-то легкомысленное, Женевьева вязала толстый шарф – готовилась к полёту в холодном петербургском небе.
Экипаж качнуло. Князь очнулся от дрёмы, глянул в окно на проплывший верстовой столб, выудил из кармана часы и щёлкнул крышкой. С последней почтовой станции выехали ни свет ни заря, благо майское солнце встаёт раненько – очень уж хотелось поскорее добраться до столицы и окончить путешествие. Сергей Лаврентьевич пощурился, разглядывая стрелки: в самом деле, осталось немного, скоро первая рогатка, а там и Петербург. По приезде надо велеть затопить баню. Или сперва хорошенько выспаться, а уж потом старые кости погреть?
Экипаж качнулся ещё раз и встал.
– Где мы? – спросил Гарнерен, отрываясь от книги.
– Здесь, – пошутил князь.
Повозившись, он опустил стекло, выглянул наружу и крикнул вознице:
– Почему стоим?
– Так не пущают, барин, – ответил тот.
Возле облучка обнаружился бородатый детина, который с ухмылкой без страха глядел на Сергея Лаврентьевича. Видно, он и остановил экипаж. Одной рукой детина крепко держал вожжи, перехваченные у возницы, другой опирался на здоровенную оглоблю, как на копьё.
Детина свистнул, и свистом ему откликнулся