весны.
Но вечером сирени куст
лилово распушил метёлки…
«Боролись долго…»
Боролись долго
с течением замёрзшим ум и сердце,
друг друга согревая,
и растопили лёд размолвки,
пустив по вешнему ручью причину…
Вешняя вишня
Он был напорист…
Распахивая кимоно,
скользил игриво,
то чуть её касаясь,
то вдруг сдавив объятья.
Она же трепетала,
бездумно отдаваясь
податливой рабыней,
теряя волны неги
из розового шёлка…
В беззвучии смиренном
катились её слёзы
и устилали землю…
«В волнах зелёных…»
В волнах зелёных
то вспыхнут, то погаснут
искорки солнца,
как будто в синем море
играют в прятки звёзды.
Меж ними вал за валом
сирени белой пену
колышет майский ветер.
Но далеко друг милый.
В другом саду дивится
сиренью белоснежной…
«Каштан шикарен!..»
Каштан шикарен!
Сирень цветёт скромнее,
но запах ближе.
Так симпатичней люди
простые и открытые…
«Слышно, как ветер…»
Слышно, как ветер,
загнанный в узкую щель,
воет от боли.
А ведь он страшен в бурях
на суше и на море.
Моя же плоть слабее…
Внутри застряли стоны…
«Какая сила…»
Какая сила
перед рассветом летним
с постели гонит?
Смотрю, как зорька робко
восток румянцем красит.
А раскрасавица луна
в бесстыжем полнолуньи
бледнеет потихоньку…
«Вода прозрачна…»
Вода прозрачна…
Ах, долго бы смотрела
на бег неспешный.
И слушала бы ветер,
поющий в кронах сосен
Серебряного Бора…
«Даль туманная…»
Даль туманная
стелется в алой заре
по разнотравью.
Ах, вся бы жизнь такой была,
как эта ночь, мой друг…
«Ругай, не ругай…»
Ругай, не ругай,
кори, не кори себя…
Она далеко —
вспугнутая тобой бабочка
в красном шёлковом кимоно…
«Прохлада утра…»
Прохлада утра,
жемчужины рассыпав,
блестит на травах.
Не льсти себе надеждой —
в жемчужинах у ног нет слёз моих…
«Ах, утром солнце…»
Ах, утром солнце
бутон пиона раскрывает.
И в полудрёме
мне слышится твой запах,
слегка к губам прильнувший…
«Веткой по стеклу…»
Веткой по стеклу
стучит