молчала снежная мгла,
и во мглу упирались зрачки,
а где-то звенело стекло,
и расплёскивалось вино,
и вращались блестящие чёрные диски
под патефонной иглой.
Где-то счастья друг другу желали
в эту праздничную,
в эту первую ночь
сорок первого года.
Когда наповал убивают
Когда наповал убивают,
боли почти не бывает,
нервы пронизаны болью
секунды какую-то долю,
сотую долю; не более.
Когда нас только ранят,
боль наши нервы таранит,
и рана долгие годы
ноет от непогоды,
долгие, долгие годы.
Колокол
Металл казнённый —
экспонат казённый.
Совсем не страшен,
лишь молвой прикрашен.
Он был набатом —
этот слиток меди,
был языкатым
вестником трагедий.
Округлый бок вибрировал, как дека,
высоким ладом человечьей речи.
О медь! О грозный отголосок века!
Настойчивый надсадный зов на вече.
Металл казнённый —
экспонат казённый.
А не болтай, —
мы за язык в ответе.
На месте лобном сгинуло немало,
да только медь пока не онемела.
Притронешься – и в сердце отдаётся
глухая дрожь порожнего колодца,
бессмертная, как подсечённый колос.
Притронешься – и раздаётся голос:
«Колокола, колосья и колодцы
за всё несут ответ, как полководцы,
как битву проигравшие колоссы,
как сброшенные с трона короли.
Я – колокол,
меня тащили волоком,
мне вырвали язык
и ухо отсекли».
Разве больно металлу
Разве больно металлу,
когда его плющит кувалда?
Разве больно воде,
когда её рассекает весло?
Но стонет металл под кувалдой
и всхлипывает вода под веслом.
А человек от боли молчит.
Так разрушалась империя
Так разрушалась империя,
Господи Боже, прости!
Сгинули Сталин и Берия,
следом пошли травести,
но и эпоха Тиберия
к дождику ноет в кости.
Переправа
Поэзия, увы,
не слава –
от сердца к сердцу переправа.
О, как опасны
и глубоки
непонимания потоки.
Но вот на тёмные затоны
слова ложатся,
как понтоны.
И ты идёшь по зыбким звеньям
над устрашающим теченьем.
В дыму все плёсы и излуки.
Спешу к тебе, изнемогая,
чужое сердце,
жизнь другая.
Непостижимое заречье,
иди, иди ко мне навстречу.
К тебе,
неясный и далёкий,
я