что отстаю, он остановился и немного подождал, высвечивая мне путь. Таких остановок ему за время спуска пришлось сделать раза четыре. Всего на дорогу вниз, по моим ощущениям, ушло минут десять, а может и больше. Хотя понятия не имею, как здесь идёт время. Если оно вообще имело место быть в этой пустоте.
Поселение располагалось не так близко, как это могло показаться там, наверху. Но после уже проделанного пути усталости я вовсе не чувствовал. И этот старичок видимо тоже, даже в силу своего возраста. Наверное, понятие «усталости» осталось в той жизни. Вернее сказать, просто в жизни.
Освещённое полукольцо строений впереди было похоже на тусклое пятно посреди чёрного полотна. И оно разрасталось по мере нашего приближения. Шпиль часовни располагался довольно-таки высоко и мог бы служить ориентиром, для потерявшихся во тьме. Но именно на нём не было расположено никаких источников света. Хотя может эти люди не особо любили незваных гостей. Вообще это место больше подходило для одиночества. Если оно вечное, то риск сойти с ума был и вправду велик. На мгновение внутри меня откликнулись старые чувства. Будто бы я снова впервые оказался в летнем лагере. Вот он, первый день. Это место для меня чужое, далёкое от дома, и мне хочется назад. Но теперь я не мог вернуться. Вероятно, тоска по дому меня ещё настигнет. Даже тут, в ином мире. В кромешной тьме.
– Ты чего такой задумчивый? – Идущий по правую руку Гензель выдернул меня из моих мыслей.
– Да просто…
– Ох, нет-нет, прости. Я уже слишком давно здесь и совсем забыл, каково это в первый раз. Нужно слишком многое обдумать и принять. У тебя будет на это время. Много времени.
– Кстати, насчёт времени. Как оно движется?
– Никак. Не то чтобы его вовсе не было, но для нас оно стоит на месте. По моим прикидкам я нахожусь в этой тьме столько же лет, сколько находился и среди живых. Но взгляни, я всё ещё такой, как и в мой первый день здесь. Никто в этом мире не стареет. Никто не стал старше ни на минуту с момента прибытия. Так что привыкай. Ты останешься таким навеки.
Последняя фраза прозвучала, как приговор.
Мы прошли примерно одну треть пути. По обеим сторонам дороги росла невысокая трава. Может это были целые поля, но радиус нашего освещения не позволял увидеть больше.
– Как ты уже заметил, этот мир всё же не пуст. И всё что в нём есть не статично. Эта трава, она растёт, если её скосить, но всегда только до определённого уровня. Честное слово, эти лужайки куда ровнее того газона, что был когда-то перед моим домом. А я ведь заботился о нём, как о собственном ребёнке. – Он хохотнул и сделал паузу, видимо вспомнив свои былые времена. – Этот мир может казаться пустым и мрачным, но в нём есть подобие жизни. Как и мы, всего лишь подобие…
– Но разве для нас это не жизнь после смерти?
– Нет, не жизнь. Тебе потребуется некоторое время, чтобы осознать это. Да, мы ходим по земле, разговариваем друг с другом, что-то делаем. Но все при этом мёртвые внутри. – Сам же Гензель не был похож на одного из них и вызывал