разрешения у отца и вернулась с экземпляром «Стража Элчестера». Она зажгла лампы, при этом каждый стеклянный шар издал легкий успокаивающий щелчок, загораясь, и оставила Трисс одну.
Трисс аккуратно развернула газету, чувствуя себя обманщицей. Что сказал отец? «Я сказал, что покончил с ним, и теперь он это знает, если читал свежие газеты». В газете есть что-то, из чего загадочный «он» должен был узнать, что ее отец больше не хочет иметь с ним дела. Если так, возможно, она найдет это.
Газету уже читали и складывали, кое-где размазав типографскую краску, и ее измученный лихорадкой мозг тоже чувствовал себя смазанным. Ее глаза скользили от заголовка к заголовку, понимая так мало, что иногда ей приходилось перечитывать одно и то же несколько раз. Большая часть новостей была скучна. Статьи о новой модели омнибусов, которую запустят в Элчестере по примеру Лондона. Фотография длинной очереди безработных с грубыми угрюмыми лицами, державших шляпы в руках. Игра в вист и танцы для сбора денег в местную больницу. И на пятой странице упоминание о Пирсе Кресченте, отце Трисс.
Ничего интересного. Речь шла о Мидоусвит – новом районе, над которым работал ее отец, за границей Элчестера, но в пределах досягаемости новой трамвайной линии. В статье были даже чертежи, показывающие, как это будет выглядеть: ряды домов спускаются по холму и смотрят на устье Эла. Отец Трисс помогал спроектировать дороги, террасы на склонах и лодочные причалы. В статье говорилось, что это «отступление» для «инженера, известного благодаря огромным новаторским сооружениям». Однако это явно не означало, что Пирс Кресчент порывает связи с преступным миром, и Трисс поймала себя на мысли, что, если бы это было так, эта история была бы ближе к первой полосе.
«Возможно, я что-то не так услышала. Возможно, я все выдумала. Возможно… возможно, я все еще нездорова».
Той ночью Трисс лежала без сна, наблюдая за неверным светом приглушенных ламп и шоколадно-коричневыми пауками, перебегающими по потолку из угла в угол. Каждый раз, закрывая глаза, она чувствовала, что в мышиной норе на краю сознания ее подстерегают сны, норовя схватить и унести куда-то, куда она не хочет идти.
Неожиданно мир наполнился тайнами, от которых ей становилось плохо. Она напугана. Сбита с толку. И голодна, слишком голодна, чтобы уснуть. Слишком голодна, чтобы думать или беспокоиться о чем-то еще. Она несколько раз нерешительно тянулась к колокольчику, но потом вспомнила обеспокоенное лицо матери во время ужина, который Трисс проглотила с таким же волчьим аппетитом, что и обед. «Хватит, лягушонок. До завтрака больше никакой еды, ясно?»
Но она умирает с голоду! Как ей уснуть в таком состоянии? Она подумала было прокрасться на кухню и обчистить кладовую. Это вскроется, но на один позорный отчаянный миг она подумала, что сможет свалить кражу на Пен. Нет, Трисс так умоляла дать ей добавки, что родители наверняка заподозрят ее.
Что же ей делать? Она села, грызя ногти, потом подскочила, когда под дуновением ветра в окно постучалась листва. Она представила сук дерева, обильно покрытый