Мне очень хотелось повидаться с тобой. Сама понимаешь, война не закончилась, а я состою при армии. В одном сражении уже побывал, а сколько их еще будет, кто знает… Всякое может случиться…
– Я понимаю, ты солдат и должен воевать. Но я тебя в армию не звала. Говорила: оставайся…
– Ты так не говорила, – торопливо прервал ее Мирович.
– Пусть не говорила, но думала, а ты знал, о чем я думала. Понимал, на что идешь.
– Не я ту войну затеял.
– Да, но ты в ней участвуешь.
– Я солдат, и никто меня не спросил, хочу я воевать или нет. Но я все это время думал о тебе, – выдавил он из себя почти через силу, понимая, что говорит не всю правду.
Урсула словно прочитала его мысли и усмехнулась, но ничего в ответ не сказала. Мирович тоже не знал, как продолжить разговор. Он совсем иначе представлял себе их встречу и никак не ждал подобной холодности от Урсулы. А сейчас был окончательно сбит с толку, тем более что в дом его не приглашали. Меж тем уже почти совсем стемнело, и надо было возвращаться обратно, чтобы не сбиться с едва видной дороги. Но и вот так, ничего не сказав девушке, он уехать не мог.
– А где твой брат? Его, кажется, звали Петер? Правильно? – наконец нашелся он, что спросить.
– Он в армии…
– В вашей армии? – уточнил Василий, понимая, что вряд ли его могли взять в русскую армию.
– Нет, – ответила Урсула. – В армии прусского короля. Мы живем на его земле.
– Так он же совсем мальчишка? – воскликнул Василий.
– Сейчас мальчики быстро становятся мужчинами. Как ты, например…
– Да, не ожидал этого, – неопределенно высказался Василий, все откладывая главную тему их разговора. – Как твой жених поживает? – решился он задать вопрос, который больше всего мучил его.
– Наверное, неплохо живет. Я его давно не видела. Он женился этой осенью и у нас больше не показывается.
– Он же хотел на тебе жениться? – со вздохом спросил Василий, которому стало сразу легче от этого известия. Значит, Урсула отказала тому, а потому оставалась хоть слабая, но надежда, что она до сих пор ждет его, Василия.
– Кому нужна девушка с ребенком? – все с той же злой усмешкой ответила Урсула. – Таких, как я, добрые люди замуж не берут.
– С каким ребенком? – растерялся Василий. И только тут до него дошел смысл сказанного, и он почувствовал холодный пот, выступивший у него на лбу. – Ребенок? А чей это ребенок?
– Как чей? Мой ребенок. Мой, и ничей другой.
– А отец его кто? – Василий хотя и понимал бессмысленность своего вопроса, но хотел услышать ответ именно от Урсулы, чтобы не жить одними догадками.
– Зачем это тебе? – ответила она, опуская глаза в землю. – Мой, и все тут.
– Нет, ты скажи мне. Все скажи, – не унимался он, – я имею право знать. Ведь он и мой тоже. Так ведь?
– Разве это важно? Тебе нет до него никакого дела, вот и живи дальше. Я не хочу быть тебе в тягость. Иди, воюй дальше, пока тебя не убили. Я поняла, что не нужна тебе.
– Скажи хоть,