любой, кто вступает в область языка, должен сказать себе, что все возможные аналогии с земными и небесными явлениями надо отбросить».[69] «Любой языковый факт представляет собой отношение, в нём нет ничего, кроме отношения… У языковых сущностей нет никакого субстрата».[70] Фундаментальный закон языка «один член никогда сам по себе ничего не значит» переносится на понимание всей человеческой деятельности, а потом и универсума. Он обнаруживается в системах первобытного родства, в литературе, в сфере бессознательного. После устранения из реальности экстралингвистического фактора от неё остается абстрактная сетка отношений – знаки и структура. Структурно-лингвистический, семиотический поворот стал завершающим этапом в борьбе разума с сенсуализмом и эмпиризмом, с одной стороны, трансцендентным и духовностью, с другой. Если до него в познании шли процессы рационализации мира, то на «постповоротном» этапе разум становится его единственным творцом.
В строительство миро-здания без природы, чувственности, Д/д/ уха и С/с/убъекта, из материала мышления, языка, знака и дискурса, в вытеснение фюзиса логосом, реализма и эссенциализма реляционизмом и текстуализмом, или, другими словами, в победу структуралистской парадигмы над субстанциалистской внесли вклад все ведущие течения мировой культуры. Чтобы не быть голословными, остановимся там, где мы можем сделать это с наибольшим правом – на России и где сражение началось со взятия ключевого бастиона предметно-чувственного восприятия мира – искусства. Символом его закрытия и открытия «эпохи ничто» стал «Черный квадрат» К. Малевича. Это крик о небытии в красках. Осадными орудиями в борьбе с предметностью и образностью были так называемые формальные методы и футуристическое мировидение. «Выньте душу из груди // Наступил конец для чувства // Начинается искусство», – били прямой наводкой по классическому реализму их носители. «Долой слово-средство, да здравствует Самовитое самоценное Слово», – провозгласил Велемир Хлебников. Литературное произведение, вторил ему В. Шкловский, «не вещь, не материал, а отношение материалов». Всемирно известная «Морфология сказки» В. Проппа (1928 г.) положила начало структурному анализу текстов вообще. Позднее, не меньшее влияние получили идеи рассмотрения текста как первичной реальности гуманитарного познания в работах М. М. Бахтина и в Московско-тартусской школе Ю. Лотмана. Отталкиваясь от естествознания, принципиально новую модель мира «с организационной точки зрения» предложил А. Богданов. Его тектология как «общее учение о нормах и законах организации всяких элементов природы, общества и мышления» стала фундаментом системно-структурной методологии на долгие годы. Историческая справедливость требует сказать, что непосредственно в языкознании пионерской в плане становления новой парадигмы была раскритикованная И. В. Сталиным яфетическая теория языка Н. Я. Марра. Будучи фактическим аналогом языковых игр, она грозила перерасти