что «Love is Here to Stay» может послужить прекрасным мостиком между народами. Публика, как только узнала мелодию, высыпала на танцпол. Женщины танцевали фокстрот и свинг с женщинами, мужчины с мужчинами.
Мама ринулась к нам, на бегу поправляя прическу.
– Какие симпатичные люди, правда? Я знала, что мы в конце концов привлечем публику.
– Это все Пол. Эти люди из его шоу. Вся труппа.
Мама растерялась, но только на секунду, потом повернулась к Полу:
– Что ж, Американский центральный комитет помощи русским благодарит вас, мистер Родье.
– У меня есть шанс принять благодарность в виде танца? Мне еще не приходилось танцевать под Гершвина на балалайках.
– Мы не можем лишить вас такого шанса, – отозвалась мама.
Как только новость о появлении знаменитого Пола Родье просочилась за двери банкетного зала, все гости отеля устремились на наш thé dansant, и Сержу пришлось три раза выносить новые порции творога. Очень скоро я смогла-таки избавиться от своего головного убора, все отлично проводили время, включая маминых друзей-музыкантов – они принесли с собой русскую водку и добавляли понемногу в чай со льдом.
Когда Пол уходил, его карманы были набиты русскими сигаретами, которые насильно всучила ему мама, а чаша для пожертвований была полна до краев.
Мама остановилась возле меня, чтобы отдышаться между танцами.
– Дорогая, можешь заводить друзей среди французов, сколько твоя душа пожелает. Я так соскучилась по театральным людям, а ты? Смена обстановки всегда так освежает.
Пол помахал мне перед уходом, thé dansant удался, пришло время уводить людей в театр к вечернему представлению. Его доброта сильнее всего отразилась на маме. После смерти отца она еще никогда так не танцевала.
Могла ли я отплатить ему неблагодарностью?
Бетти права, Пол был моим лучшим другом.
Глава 5
Кася
1939 год
Эсэсовец резко опустил лопату на Псину, мама вскрикнула. Из горла Псины вырвался короткий жутковатый клекот, и она затихла, только лапы продолжали скрести по твердой земле. Несколько желто-коричневых перьев взлетели в воздух.
– Вот так мы поступаем у себя дома, – сказал эсэсовец.
Он отбросил лопату, поднял Псину за перебитую шею и швырнул тощему солдату. Я старалась не смотреть, как она все еще дрыгает лапами в воздухе.
– Я забуду об этом, – проговорил эсэсовец, обращаясь к маме и вытирая руки носовым платком. – А вот вы запомните: укрывательство продуктов – серьезное преступление. Вам повезло, сегодня это было предупреждение.
– Да, конечно. – Мама держалась рукой за горло.
– Псина, – вырвалось у меня, и горячие слезы набежали на глаза.
– Слышали, – возмутился тощий солдат и перевернул Псину вниз головой. – «Псина» у поляков – это собака. Они назвали курицу собакой. Тупые поляки.
После этого они ушли, натоптав грязи у нас в доме.
Меня всю трясло.
– Мама, ты дала им убить Псину.
– А ты