как тебя зовут. А без удостоверения контрразведки тебя бы просто не пустили в наше здание. Садись, рассказывай, где ты, откуда. Ты ведь попал тогда по распределению, кажется, в Мурманск.
– Ну и память у тебя, Пашка. Точно, в Мурманск. Там я и отслужил целых четыре года, а потом перевели в Эстонию и взяли на работу в КГБ.
– Значит, ты старый стукач, – улыбнулся Пахомов, – вот кто у нас на факультете стукачом был.
Согласно негласным правилам, в советские времена на юридических факультетах, в юридических институтах, как правило, из студентов вербовали негласных осведомителей для более успешного распределения будущих следователей и прокуроров.
– Нет, – сразу возразил Комаров, – я поступил на работу в КГБ следователем, по своей профессии, официально. И только спустя четыре года после окончания университета.
– И с тех пор сидел в этой организации?
– Да, почти двенадцать лет. В основном в Прибалтике, до девяносто первого. А потом уже здесь, в Москве. Перевели в центральный аппарат. Теперь подключили к твоему расследованию. Не возражаешь?
– Не очень, – улыбнулся Пахомов, – я боялся, что пришлют какого-нибудь идиота, который будет мешать нормально работать. И представляешь, как я обрадовался, когда увидел тебя. Ты хоть знаешь, чем отличается Уголовный кодекс от Уголовно-процессуального?
– Не любишь ты нашу организацию, – улыбнулся Комаров.
– Не люблю. Ты ведь помнишь, наверное, деда у меня в тридцать седьмом расстреляли. Бабушка до самой смерти вздрагивала при каждом ударе в двери, даже у мамы замечал этот испуг. Не люблю я вашу организацию, Валя, здесь уж ничего не поделаешь.
– Надеюсь, это ко мне не относится?
– Я же не сказал, что не люблю и всех работающих в этой организации, – сразу парировал Пахомов. – Давай лучше садись ближе к столу, я постараюсь тебе коротко все рассказать по этому проклятому делу.
– Миллион долларов? – понял, в чем дело, Комаров.
– Все словно с ума посходили, – вздохнул Пахомов. – Кроме того, Караухин был в довольно неплохих отношениях с нынешним правительством, вот они и давят, требуют быстрее найти виноватых.
– Как обычно. У нас все дела такие, – кивнул Комаров. – С женой покойного беседовал?
– Конечно. Она вообще не в курсе его дел. Это пустой номер. Ты сам женат?
– Был, – помрачнел Комаров, – жена эстонка, осталась в Прибалтике. Вместе с сыном. Теперь уже за границей. А у тебя как?
– Две дочери, – ответил Пахомов. – Я ведь женился почти сразу после окончания университета. Старшей уже девятнадцать. На третьем курсе медицинского. А младшая пока ходит в школу. Я тебя познакомлю с женой, прямо сегодня вечером поедем к нам домой.
– Договорились.
«Он все-таки изменился», – подумал Пахомов. Улыбка у Вали была не такая, как прежде. Раньше он улыбался широко и открыто. Теперь улыбка была только своеобразным ритуалом. И не более того.
Он еще успел подумать, как нелегко Вале одному, когда зазвонил