усов. В нашу первую зиму в новом для нас местообитании мы узнали о том, что резкая смена настроения бывает не только у мамы мальчика, но и у молодой трёхцветной кошки по кличке Манька. Поначалу, еще будучи котенком, она часто играла с нами, когда все в доме ложились спать. Стаскивала с полки своими маленькими цепкими лапками, перетаскивала на половик на кухне и там пинала нас, кусала и отпрыгивала в сторону, прогибаясь, как полбублика, как будто пугалась чего-то большого и страшного. А поутру получала за свои шалости тряпкой по морде от мамы, потому что в такое время мама просыпалась первой и находила по всему дому много чего интересного: клочки бумаги, взъерошенные носки, обувь, притащенную из прихожей или веник, который, бедняга, чаще других здоровался с когтями котенка. Ну а в самом тяжёлом случае, когда мама случайно наступала ногой на кучки чего-то отвратительно пахнущего, да еще спросонья умудрялась растащить это все по комнатам, доставалось не только кошке, но и мальчику. И каждый такой раз мама сильно ругалась:
– Петя! Опять твоя кошка нагадила! Иди убирай или сейчас же верну её туда, откуда по глупости принесла.
– Хорошо, мамуль! Я всё уберу. Только, пожалуйста, не выбрасывай её! – из-за угла показывалась сначала Петькина полосатая пижама с растянутыми коленками, потом его взъерошенные после сна волосы, а потом и перепуганные зелёные глаза. Он хватал на руки котёнка и относил его в свою комнату. А там прятал под кучей одеял-подушек-пледов и просил сидеть тихо, чтобы мама случайно не передумала и не выбросила животное.
– Круто утро началось, – бурчал мальчик себе под нос, елозя тряпкой по полу.
Нам было хорошо той зимой: нас чистили, сушили около тёплой батареи, рядом с которой мы засыпали за считанные секунды. Пока нас не будил котёнок. За нами ухаживали, смазывали чем-то липким, и мы потом блестели, словно только что из магазина. И даже ныряние в холодные снежные сугробы нам очень нравилось, ведь мальчик приходил домой после прогулок с друзьями весь насквозь мокрый, но такой счастливый! И наша заслуга в этом тоже была. Шли дни. Мы узнавали всё больше и больше об обитателях этого дома. Нас часто брал в свои большие руки отец мальчика, высокий весёлый мужчина с усами, рыжими волосами и такими же, как у Петьки, зелёными глазами и крутил туда-сюда. Аж головы кружились. (Если бы они у нас с братом были). Вобщим, нам приходилось терпеть эти «папины американские горки». И к тому же, мы сделали вывод о том, что не только ботинки бывают пушистыми внутри. Но и папин большой нос, который что-то там пытался вынюхать в нас, тоже. Вокруг нас обитали такие же парные жители этого дома, на ночь снятые с человеческих ног и очень уставшие за день. Высокие мамины сапоги, начищенные до блеска, папины гигантские (по сравнению с нами) старые ботинки. Они стояли на обувной полке, надуваясь, как индюки от важности. Как -никак, они имели честь защищать ступни хозяина дома! Мы с братом подшучивали над ними, пока