Заяц, Ксюха, Серега, Виктор и Тарас – все они покинут меня, разбредутся по жизненным лабиринтам. Когда-нибудь. Но как хорошо, что еще очень и очень не скоро…
Минивэн резко притормозил, нас всех качнуло вперед.
– Блин, кошка!
– Черная, что ли?
– Пегая.
– Еще скажи – борзая. Чего тормозил тогда? Вот бы кто ехал за нами – вписался бы в зад…
Тарас вновь набрал скорость, включил плеер. Аудиосистема у него всегда была в боевой готовности – артиллерийским залпом по ушам ударил музон. Именно так – не песня, не мелодия, а музон. Возможно, это нам сейчас и требовалось – для поднятия духа, для создания должного настроения. А уж водителю это нужно было в первую очередь.
Встряхнувшись, я посмотрел вперед – на коротко стриженый затылок Тараса. Мы летели уже по шоссе, скорость была точно за сотку. Легко заглушая рев дизеля, хрипел и надрывался Нодди Холдер, мощно бил ударник, и ревела бас-гитара. Тарас любил такие композиции; своим «У-ля-ля» парни из группы «Slade» подогревали нашего водителя круче любого энергайзера, и я его отлично понимал: Тарасу было вдвойне страшно. Мы-то чем рисковали? Только собственной никчемной шкуркой, а он еще и за машину отвечал. Пусть старенький, но вполне исправный «Citroen Jumper» и сейчас стоил не менее трехсот тысяч. Не миллион, конечно, но нашей компании и такое бабло пришлось бы отрабатывать не один год. Даром, что название имело бездну переводов, примерно также обстояли дела с эксплуатацией; машину использовали для перевозки пассажиров и всевозможных грузов, в ней жили, как в походном домике, и в ней же мы прятали свои немудреные подростковые секреты. Английский язык – штука хитрая: «to jump» означает «прыгать», а «jumper» – это уже и прыгун, и матросская блуза, и джемпер с ручным буром и даже передвижная мишень – словом, кому что нравится. Верно, с таким прицелом производители и подбирали машине имечко. Но сейчас это обилие имен нам ничего не давало, поскольку батя у Тараса был далеко не кремово-ванильный и на автомобили смотрел сугубо утилитарно. Он и сына своего растил по-спартански: гонял на утренние пробежки, записывал в разные секции, на тех же машинах выучил ездить чуть ли не с девяти лет. А вот на любовь Тараса к рисованию смотрел скептически и все робкие намеки сына о художественной студии решительно пресекал. В школе у Тараса дела обстояли неважно, оценки были так себе, но с отцовскими заданиями он как раз справлялся. Да и на машинах любил погонять. При этом рисковал не сильно, благо всегда был длинным и вполне смахивал за взрослого. Про таких раньше говорили: «верста коломенская», – вот и в классе у нас он был выше кого на голову, а кого и на две. Да и размазней его никто бы не назвал – умел и дерзить, и отпор давать, и взбрыкивать. Словом, вполне соответствовал своему имени. Имя «Тарас» мне, кстати, нравилось. Не то чтобы совсем уж редкое, но какое-то надежное, основательное.