***
Мы лежали в обнимку в темноте. В углу комнаты на экране телевизора снова мелькали жуткие кадры. Стас, горячий, безмятежный, надежный, был рядом. Когда он со мной, я чувствую, что он надежный…
– Я хотела бы, чтобы ты был рядом, когда я буду умирать, – сказала я. – Знаешь… в те годы, что мы не виделись, я как-то раз попала в инфекционную больницу. В палате на соседней кровати умерла старушка. Дочь привезла ее в больницу, но в момент смерти ее, естественно, там не было. Я лежала и думала о том, что так неправильно. Умирать в одиночестве. Что для меня и смерть не была бы страшна, если бы ты сидел рядом и держал меня за руку.
– Верю, – сказал он, словно мы участвовали в передаче «Блеф-клуб». Но это «верю» умилило меня, как умиляет первое слово ребенка. Первое «верю» от него за два года, что мы снова были вместе. После десятилетнего перерыва я застала его, не верящим уже ни во что. А самое главное – не верящим мне.
Было далеко за полночь, когда я, в ночной рубашке, вышла в прихожую его провожать. Я сожалела, что оплатила путевку. Как сказать ему об этом?
Прижав голову к его широкой груди в голубой, хорошо отутюженной сорочке, я начала:
– Знаешь…
И тут мне вспомнился понедельник, горькое бесплодное ожидание. Я невольно всхлипнула. Он резко отстранился.
– Тушь, – сказал он. – Запачкаешь мне рубашку. Это может меня скомпрометировать.
Слезы мои мгновенно высохли.
Нет, не буду ему ничего говорить. Уеду. Навсегда.
4
Верхние места в поезде пустовали. Совсем недавно, когда Эстония была еще советской республикой, между столицами курсировали три, всегда переполненных, поезда. Во время «перестройки» отменили сначала самый медленный и дешевый поезд, который шёл через Печоры. Затем один из двух поездов через Нарву. Билеты подорожали. Поток пассажиров превратился в хилый ручеек. Внезапно распахнулись ранее наглухо заколоченные двери в Европу. Поток хлынул туда. На Москву остался только фирменный поезд «Эстония».
Ездили теперь в основном, бизнесмены. И строители. Из Эстонии на заработки в Россию. Эстонцы ценились в России так же высоко, как финны.
Состав вздрогнул, перрон медленно поплыл назад. Зная, что сейчас появится проводница и попросит загранпаспорт, я достала из сумки небольшую «походную» сумочку, которая всегда лежала у меня дома наготове. И что же? Первым делом наткнулась в ней на пачку фотографий Стаса. Я уже и забыла, что положила их туда заранее, чтобы показать кузине, когда буду в Таллинне. Теперь я не стала бы брать их с собой. Зачем бередить душу. Впрочем, они мне тут же пригодились.
Мой попутчик, жгучий брюнет средних лет («копия – Будулай из сериала „Цыган“, – подумала я, – и на Карла Маркса тоже похож, такая же борода»), достал из потертой спортивной сумки бутылку «Столичной», копченую курицу в просаленной бумаге и два пластиковых стаканчика. Плеснув себе, и (не испросив разрешения) мне, водки, он сообщил, что возвращается