альной издательской системе Ridero
1. Падение
– …Кто это? Кто это? Кто это?
– …не имеет никакого значения…
– Досточтимая, все имеет значение. Иначе – зачем ему быть?
– Кто это сказал? Я все время теряюсь с вами: вы – это вы?
– Пустота полна тайн и страхов…
– Или полон? Яма или Ями?
– Кто ты? Кто ты? Кто ты?
– Вселенная полнится голосами…
– Чтобы поверить в правду, надо знать, как она выглядит.
– Это похоже на правду.
– Это и есть правда.
– Вы серьезно? Кто может утверждать, что знает правду?
– Нам никогда не узнать, не понять, не ощутить…
– Как и любовь…
– Амимитль, любовь моя!
– Кагуцути-Сан, мое сердце стянуто путами, без любви, как без крови, оно мертво…
– …Инно ин, инно ин, инно ин, инно ин…
– Мне кажется, он нас заметил.
– Отойдите от края.
– Все равно, все равно… Теперь уже не имеет значения.
– Значение имеет все…
– Вы думаете, у него есть шансы?
– Шансы есть всегда. Даже когда их нет.
– Особенно – когда их нет.
(Голоса во Вселенной)
Пока еще, в эту самую секунду, в это звенящее мгновение его зовут Вениамин, Веня Лисицын, многие предпочитают говорить просто Лис, но как будут звать его и кем он будет, когда сделает хотя бы один еще шаг вперед?
Он стоял на самом краю парапета на крыше девятиэтажного дома, в котором прожил последние десять лет своей жизни. Смотрел на небо над головой, на дома, выстроившиеся перед ним как молчаливые караульные или свидетели, и шире – на город, то ли тонущий в дымке, то ли восстающий из нее, и пытался заглянуть за горизонт, линию которого отсюда можно было увидеть в единственном месте за излучиной реки. Он понимал, что прошлая жизнь осталась у него за спиной, а впереди его ждало неведомое, причем вне зависимости от того, шагнет он напрямую с крыши немедленно, или же найдет способ и возможность спуститься на плоскость земли невредимым.
С прошлой жизнью он прощался, не решительно, но обреченно. И, по правде говоря, эти перемены не были его выбором. А точней, сам он на них никогда бы не решился, хоть и желал уже давно, но события стали происходить как бы сами собой, и их логика была такова, что влиять на их ход он не мог никоим образом. Не мог влиять, но и увернуться от этого колеса тоже не умел.
Если бы кто-то сейчас стал его расспрашивать, как, каким образом все повернулось так, что он оказался в положении человека, собирающегося свести счеты с жизнью, он не нашелся бы, что ответить на этот вопрос. Во-первых, он абсолютно не помнил, как оказался на этой крыше и, тем более, как и зачем забрался на парапет. И, во-вторых, насколько он сам себя понимал – он вовсе не собирался прекращать свою жизнь, но только хотел ее изменить. Беда лишь в том, что он совершенно не знал, не представлял, как ему это сделать другим, не столь радикальным методом. Теперь же, стоя на краю, он отчетливо, ясно, и с каким-то внутренним ликованием понимал, что да, это тоже выход.
Освобождение от всего, что угнетало и унижало его последние месяцы и дни, было рядом, на расстоянии вытянутой руки, и это ощущение свободы, этот липкий ужас и восторг осознания своей полной над собой власти, обволакивали, словно язык хамелеона, и тянули, увлекали туда, в пропасть невозвратного.
К счастью, страх высоты пока оставался сильней.
Но, к счастью ли?
А, может быть, правда, рвануть вперед и прекратить все разом, к чертовой матери?..
Круг, в который он попал, казался замкнутым, и выхода из него не наблюдалось. Хуже всего то, что сил не только продолжать поиски выхода, но даже думать на эту тему у него, похоже, совсем не осталось. Ему бы сделать шаг назад и перевести дух, но что-то словно неумолимо подталкивало его к обратному, что-то влекло за край. Странно, но он почти физически ощущал эти легкие, но настойчивые толчки в спину.
Вся эта волна неприятностей стала подниматься вокруг него примерно неделю назад. А ведь до того ничто, как говорится, не предвещало полную грядущую катастрофу. Совершенно неожиданно на работе его обвинили в том, чего он, конечно же, не делал. Будто бы редкий старинный комод, который он сам и реставрировал, был продан им на сторону, в чужие руки. Абсурд! Все же прекрасно знают, что он скорее отдаст свое, чем возьмет чужое, и все же -обвинили. Конечно, он ни при чем, ни сном, ни духом! Самое интересное, что и комод-то вскоре вроде нашелся, и даже выяснилось, что он к его пропаже совершенно не причастен, а виновны как раз другие люди… Но уволили с работы все равно его. В связи с потерей доверия и во избежание. Потому что история получила широкую огласку. Владелица комода была достаточно влиятельной особой, и уж она-то постаралась наделать как можно больше шума. Чтобы как-то успокоить клиентов,