напротив – в такой же, кстати, девятиэтажке, здесь весь район такими застроен, – в окне седьмого этажа что-то блеснуло, и в этом случае это действительно бликовала оптика, наверняка еще и просветленная. Кто-то бдительный наблюдал за ним в бинокль, а может, даже снимал происходящее на видео.
«Вот гады! – подумал раздраженно Веня, – Не дают спокойно…» Тут он замялся. Не дают спокойно что? Он ведь и сам еще не решил, что делать дальше. Конечно, исключить нельзя и трагическое развитие событий, но, в любом случае, не хотелось бы, чтобы кино с его участием в главной роли рассматривали в интернете разные субтильные личности, питая свои худые души его реальным страхом и реальным ужасом. Разозлившись уже не на шутку, Веня погрозил в сторону наблюдателя кулаком. Жест этот показался ему недостаточным и неубедительным, поэтому, слегка поколебавшись, он, словно манифест своего нынешнего состояния и своего отношения к происходящему, к миру – ко всему, выбросил вверх палец, сами знаете, какой. Жест этот, вообще-то, не был для него характерен, не использовал он его в повседневной жизни. Но вот именно, что не был, теперь же он в неистовом порыве продемонстрировал его, вновь обретенное кред, наблюдателю в доме напротив, а заодно и Небу, чувствуя, как задор противоборства, противостояния всем обстоятельствам и силам закипает в нем. Еще не сильно закипает, самую малость, но и ей, малости внезапной, он был рад.
И Небо, будто оскорбившись его непочтительностью, захлопнуло форточку, баржи сошлись бортами, слились и повисли над самой крышей бесформенным влажным и темным пирогом, слепленным из остатков сизой муки. Но на наблюдателя на седьмом этаже напротив его экспрессия не подействовала, и он продолжал блестеть своей стекляшкой. «Ну, и хрен с тобой!» – отнесся к нему Веня с презрением.
Осторожно нащупав подошвой ноги край парапета, Веня заглянул вниз. Немногочисленные прохожие на улице, выглядевшие отсюда как вставшие на задние лапы безусые тараканы, спешили по своим важным делам, и, похоже, никому из них не было дела до его мучений у них над головой. Никто даже не помышлял о том, чтобы поднять голову, посмотреть по сторонам, а вдруг именно сейчас, в данный момент кому-то плохо и нужна помощь? Ничего такого! Тараканам чуждо внимание и, тем более, сострадание к себе подобным. И даже если он возьмет и шмякнется туда, к ним под ноги, ничего ведь не изменится. Для них – не изменится. Мир не переделать! Толпа отхлынет и вновь сомкнется над тем, что там от него останется, и все потоки потекут как прежде. Отвернутся, переступят, скривив губы и зажав нос, и забудут. Так стоит ли? Кому и что таким образом он сможет доказать? Сделает кому-то плохо? Кому? Не смешите мои тапки. Нет человека – нет проблемы. Все выдохнут с облегчением, ну, выпьют по рюмке за упокой, повод, благо, приличный, и забудут. Нет, это, конечно, выход, но… позорный. И он всегда под рукой, если что – успеется.
Но вот что интересно, – он это осознал