намного более сильное, чем члены «рады» и «ближней думы» – некий «королевский дворянин», выходец из русских литовских земель, известный в истории как Иван Семёнович Пересветов. Сведения о его жизни скудны, и после того как в начале XIX века Карамзин впервые столкнулся с «челобитными» Пересветова, почти полтора века подвергалось сомнению само его существование как конкретного лица. Сочинения Пересветова считали то апокрифами – позднейшими подделками, то результатом творчества самого Грозного…
Уже в 50-е годы ХХ века молодой тогда советский историк А. А. Зимин после долгих изысканий издал две монографии о Пересветове – фигуре в нашей истории интереснейшей. Иван Пересветов много видел и странствовал, служил в Литве, но около 1539 года выехал в Россию и пытался привлечь внимание властей рядом чисто военных предложений. В 1549 году Пересветов, возлагая надежды на перемены при реально воцарившемся молодом царе Иване, передал ему ряд своих «челобитных» (говоря языком современным, меморандумов) и «Сказание о Махмете-салтане»…
В «Сказании» идеи сильного государя излагались в виде притчи; меморандумы-«челобитные» были более конкретны. Пересветов насмотрелся владетельного своекорыстия и чванства в Европе и резко выступал против бояр, называя их «ленивыми богатинами». Определение, надо заметить, ёмкое и точное на все времена… Кое-где праздные богатеи отращивали длиннейшие ногти в знак того, что им нет нужды работать руками, а на Руси бояре в высоких горлатных шапках носили шубы и кафтаны с длиннейшими рукавами – в знак того же. Простым русским людям – в отличие от знатных бояр, такие рукава не подходили, им и нормальные-то рукава то и дело приходилось засучивать. Бояре же могли жить и жили спустя рукава – в буквальном смысле этого слова.
Иметь «ленивые» и спесивые рукава было не с руки и служилому элементу – дворянству. Так что в целом публицистика Пересветова, выражая антибоярские дворянские взгляды, представляла собой продуманную программу государственных реформ. В «Сказании о Махмете-салтане» слабому «царю Константину» противопоставлялся «турецкий царь Махмет», в котором сразу угадывался Иван, ибо о Махмете было сказано: «Велможи царевы до возрасту царева богатели от нечистого своего собрания; на возрасте цареве и царь почал трезвитися от юности своея и почал приходити к великой мудрости воинской и к прирождению своему царьскому».
Вельможи «Константина» от этого взволновались, поняв, что им от такого царя будет «суетное житие»… Мехмет же заявил «философом своим мудрым»: «Видите ли, яко они, богати и лживы, осетели (опутали. – С.К.) царя вражбами и уловили его великим лукавством своим и козньми, дьявольскою прелестию, и мудрость его и счастие укротили…»
Уже не притчевому Мехмет-салтану, а историческому царю Ивану Пересветовым предлагалось:
– опираться не на бояр, а на служилых людей «воинников», выдвигая кадры не по знатности, а по заслугам, и награждая «воинников» землёй с крестьянами;
– «со