это будто долгие пара лет.
За это время я, наконец, понял, что дружба это не только взаимные теплые слова, подарки, переживания. Это еще и боль, сопереживание.…Это когда вместе со своим другом ты можешь плакать, когда ему больно, выбросить свои любимые вещи, если у друга она потерялась. Ради него ты готов отдать жизнь! Вот что такое настоящая дружба.
Мон Шер встала и ушла. На очередную долгую вечернюю прогулку. Когда она вернется, от нее как всегда будет пахнуть дождем и алкоголем.
Я забрался на подоконник и смотрел ей в след. Чья-то мягкая рука опустилась мне на плечо. Старик. Он вернулся. Он ничего не говорил, только кивнул. И я все понял.
Я врал вам, я врал себе. Простите меня. Я обычная игрушка. Обычная плюшевая игрушка, купленная в магазине и подаренная моей любимой девочке.
Я так хотел быть человеком, что копировал эмоции и чувства окружающих выдавая их за свои. И все же я обычная игрушка. Не важно, что в меня больше не играют. Я стану счастливым. Когда-нибудь тучи над нашим домом пропадут, и снова выглянет солнце. И снова буду счастлив увидев улыбку моей Мон Шер.
Синус любви/Косинус безумия.
«Если вы читаете это, то, скорее всего я уже мертв. Не знаю, как скоро вы найдете меня и прочтете это письмо, но я хочу, чтобы вы знали мою историю.
Я никого не виню в своей смерти. Это будет выглядеть как самоубийство, потому что это самоубийство и есть. В чистом виде.
Я умер осенью 1680 года. Сам. Сознательно привязал бечевку в деревянной балке у потолка, встал на скрипящий табурет и ушел из этого мира. Навсегда.
Не знаю, будет ли вам дело до всего этого, но я чувствую, что если не изолью своей печали хоть кому-нибудь, то боги разгневаются, а после смерти я превращусь в злого и мстительного призрака и буду гореть в аду.
Да простят меня мои друзья, да запомнят меня враги мои. И ты моя любимая, помни, как я полюбил тебя, и как расцвела в душе моей любовь к тебе, так и умрет она вместе со мной.
Я работал скульптором с 13 лет. Этому ремеслу меня научил мой отец. Его наставлял его отец и так дальше. Из поколения в поколение. Я работал в своей мастерской, день за днем. Не спал ночами. Кофе из старой турки отца – единственное спасение.
Мои работы почти не пользовались спросом. В 1680, во Флоренции, рядовых скульпторов вроде меня огромное множество, потому почти нет работы, а ту, что есть, таким как мы не доверяют.
Мне повезло было получить работу от человека благородных кровей. Спасало то, что про отца и деда ходили слухи. При самом королевском дворе скульптуры были возведены, различные кованы украшения и заборы мастерами из моего рода.
Я работал над очередной скульптурой, которую надеялся продать старому музею за копейки, как в мою лачугу зашел он. Мой спаситель.
В красивом, а главное чистом костюме с иголочки, гладко выбритым лицом и начищенными ботинками спаситель обошел всю мою мастерскую в два шага, трижды пристукнул новым каблуком блестящего