Если старше на несколько лет – не лезут, своих забот полно. Если младше – лезут, но можно прикрикнуть, чтоб отстали. А когда разница в возрасте всего год (одиннадцать месяцев, если быть точнее), это кошмар. Ваня – кошмар. Ни наорать на него, ни подзатыльник отвесить. Иначе в ответ прилетит.
– Ваня сказал только, что вы поссорились. И все, – вступилась за Ваню Авдеева.
– Мы не ссорились. Но теперь, наверное, поссоримся. Если Ваня не извинится.
– Лучше ты извинись перед мамой. Фигни ей всякой наговорил, и нормально, да?
– Знаешь, катись-ка ты со своей Авдеевой…
Я грубо оттолкнул Ваню в сторону. Тот не устоял на ногах и упал на группу девчонок-семиклашек. Те завизжали, а мне стало смешно. Хотя Ване, скорее всего, было больно.
«Ну и пускай, сам напросился. Не жалко, – подумал я. – Язык-помело».
***
Облупленные бледно-желтые стены и грязный кафель. Скамейки, на которых кучкуются плачущие дети и их несчастные родственники – мамы, бабушки, папы. Мигающие лампочки над дверями, длинная очередь в регистратуру. И вездесущий вопрос: «Кто последний?».
Я уже и забыл, как ненавижу поликлиники. Всю эту суматоху и заразных сопляков. И поиски карточки. Врачи всегда требуют карточку. А ее нет. Ни в регистратуре, ни у педиатра – нигде! А потом, спустя неделю, выясняется, что ее стащил окулист. Или хирург. Или дерматолог. Короче тот, к кому ты точно не ходил и идти не собирался.
В этот раз все было так же – у половины учеников потерялись карточки. У меня тоже. Но ее быстро нашли. У кардиолога, которого я никогда не посещал: зачем посещать, если жалоб нет? Только ради прогула уроков. Сегодня как раз был такой день – диспансеризация.
Мне повезло: ждать в очереди не пришлось. Меня вызвали первым. Пока я гадал, куда делать карточка, из кабинета высунулся врач и прокричал: «Цокарев!». И одноклассники зашумели: «Какой из?». «Цокарев Ян Алексеевич!».
Я даже куртку сдать в гардероб не успел: там вся школа столпилась – и ученики, и учителя, а врач поторапливал. И я побросал портфель и верхнюю одежду на скамейку, как ошалелый заскочил в кабинет.
Там было темно. Горел лишь монитор компьютера и экран УЗИ. Я сразу вспомнил прошедший вечер: как я валялся на кровати, пока Ваня создавал сайт. И мне вдруг стало немного стыдно. Совсем чуть-чуть. Ваня так-то сам виноват, что растрепал об утреннем споре Авдеевой. Но не надо было его толкать – это уже перебор. Но Ваня сам спровоцировал! Заикнулся о маме, когда Авдеева рядом. Будто назло.
– Пеленка есть? – спросил врач, садясь за монитор.
Голос у него был пугающий – басистый, глухой. Внешность я как-то не приметил – торопился, и времени разглядывать врача не было. Высокий, темноволосый, с усами. И все, пожалуй.
– Пеленка…? – растерялся я. – Нет. Нам сказали, что выдадут.
– А перестраховаться? – спросил врач и, не дожидаясь ответа, сказал: Бери одноразовую, раздевайся по пояс и ложись.
Он достал из общей стопки карточек самую тоненькую, с красным корешком, наспех пролистал ее.
– Почти не болеешь, я смотрю?
– Угу, –