врагов из князей удельных – и каждый из них хотел править самовластно во владениях своих. И приходилось идти фараонам прежним на князей строптивых, чтобы объединить страну под властью своей единодержавной, а те шли на фараона. И чтобы оградить себя от неожиданностей военных, бунтов черни, подстрекаемой золотом княжеским, да от заговоров убийственных честолюбцев из приближенных вельмож, решили фараоны, что безопасней им будет не в Уасете,24 родовом их городе, а во вновь выстроенном городе. И с самого начало было решено, что станет этот город как один дом фараона, где будут с ним лишь близкие его да избранные вельможи доверенные. А всем остальным в городе селиться запретить!
Но как укрепилась власть фараонов на обеих землях, – нижних и верхних, – как стал возвышаться Иттауи над городами другими и богатеть, так сразу потянулись в столицу новую люди со всех княжеств. И поскольку не пускали их селиться внутри стен крепостных, стали они строить дома вдоль дорог фараоновых: западной, что вела в Землю Озера, и восточной, ведущей к царской гавани на Хапи. И стояли дома в плотных рядах, вытянувшись от стен Иттауи с обеих сторон дороги почти на парасанг.25 И были среди них и большие дома чиновников важных и зажиточных купцов, и дома поменьше – ремесленников свободных, держащих при домах лавки, и крошечные лачуги батраков наемных, крытые как придется тростниковыми кипами. И многие из людей, поселившихся вдоль дороги фараоновой, кормились ею, продавая товары проезжему и проходящему по дороге люду. И в одном из домов на западной дороге жил теперь Лот со своими друзьями. И было это на четвертый год пребывания их в Та-Кемет и на сорок шестой год правления великого фараона Аменемхета Нимаатры.
2
Лот сидит на низкой деревянной скамеечке под навесом и шьет сандалии. Чему он только не научился за эти четыре года – приходится. В Кемете многие ходят босиком. Но Лот не может привыкнуть ходить по раскаленному песку. И почему не сшить сандалии, если есть лишний кусок кожи и свободное время? Костяная игла затупилась. Если неловко нажать, может и сломаться. Надо бы сходить в лавку – заточить иглу, но ему неохота. Да и товар нельзя оставлять без присмотра – и Лот без особой надежды смотрит на дорогу: нет ли покупателей?
Еще только начало месяца Хенет-Хети-Перти.26 Даже в полдень не так жарко. Но людей на дороге все равно мало. Покупатели бывают утром и вечером. А сейчас каждый занят своим делом. Утром ему удалось продать одну каменную мотыгу какому-то батраку и два мерных горшка – один в полхеката, а другой в хекат27 – брюзгливому купцу на осле, который неприлично долго торговался, сбивая цену, добился своего, но все равно уехал, бормоча под нос проклятья чужакам, заполонившим страну. Ну и пусть. Главное – он вчера продал свои стрелы!
Эти стрелы Лот придумал делать сам. Как-то вечером к ним зашел по обыкновению гончар Хенум, что держал лавку напротив. Был этот мисирец добрым человеком и, когда они устроили здесь мастерские, одним из первых пришел