и из Вифлеема возвратиться в Иерусалим и сказать ему, где находится Младенец. Но, получив во сне откровение не возвращаться к Ироду, они иным путем отошли в свою страну.1
Обманутый волхвами Ирод пришел в ярость и повелел убить в Вифлееме и его окрестностях всех младенцев мужского пола в возрасте от двух до нуля лет по времени, которое он выведал у волхвов.2
Исполняя этот жестокий приказ, воины врывались в дома жителей Вифлеема и его предместий, отнимали у матерей младенцев и предавали их смерти. Четырнадцать тысяч убиенных младенцев стали первыми мучениками за Христа. Плач несчастных женщин был так велик, что, казалось, его слышали в городе Раме.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Чуть выше, между облаками, в очень необычном и красивом месте, в крепком дубовом кресле сидел не менее красивый и крепкий мужчина.
В его загорелой руке и длинных пальцах уютно расположился круглый бокал с не менее крепким напитком…
Комната имела весьма необычный вид: вместо четырех привычных стен были только две, образуя угол.
Две других выглядели как два огромных окна, не имеющие стекол, через которые открывался безграничный вид Иудейской пустыни.
Потолок представлял собой бесконечную синюю бездну. Что в обычной жизни обычно называется небом. На одной из стен полностью расположилась библиотека, уходящая далеко ввысь как огромная бездна знаний… среди которой едва угадывалась дверь – возможно, в другую комнату или в другую жизнь…
На другой стене висел 64-дюймовый плазменный телевизор с разрешением 1920×1080 пикселей и эквивалентной частотой развертки 600 Гц, на котором в красках, в хорошем качестве происходила бойня под Вифлеемом и его окрестностями.
– Берт? Сколько младенцев он уже убил? – обратился мужчина к стоящему человеку с планшетом в углу комнаты, закуривая сигару.
– Подходит к десяти тысячам, синьор, – ответил невысокого роста человек, больше напоминающий подросшего ребенка переходного возраста.
– Ну что же, он не нарушит договор. Пожалуй, мы покажем эту картинку Вероне. Пригласи ее, Берт.
Из соседней комнаты послышался мягкий женский голос:
– Не слишком ли это для нее, дорогой?
– В самый раз, дорогая, ей придется жить в этом мире. Она должна к нему быть готова.
Глубоко вздохнув, женский голос продолжил:
– Ты позволишь этой несчастной матери увезти свое дитя в Египет?
– Да, конечно, – ответил синьор, – и даже дам ей осла и проводника. Какой смысл его убивать со всеми остальными? Он же и так смертник. Милая и трогательная история. Через 30 лет с немногим люди сами зверски убьют его. Ты не поверишь, за чертовски смешные деньги. Чтобы потом молиться на него до скончания света. Люди любят мучеников. Они прикуют свое внимание к нему навсегда. Ведь им просто необходимо чувство вины, чтоб была возможность ее искупать вечно. Иначе жизнь прожита зря. Вот я дам им превосходную возможность. Хотят Бога – пожалуйста. Сначала убьют, потом будут отмаливать. Опять же, все упорядочено. Они будут так усердно молиться и страдать, что никому даже в голову не придет мысль о наличии кого-то еще. Верона навсегда останется в безопасности. Или о чем это мы?.. Царь Ирод – уязвленный царь-полукровка, он все сделает как надо, он не нарушит договор. Не ведая того, он положит сегодня начало. Вся его жизнь – это бесконечная сделка со мной.
– Твое архитектурное образование не дает тебе покоя, дорогой.
– Ах… Ты права, дорогая, а какую красивую и завораживающую смерть я ему придумал… Он проживет яркую и кровавую жизнь, а умрет заживо изъеденный четырнадцатью тысячами червей. Этот проект – самый масштабный, и он будет работать ближайшие три тысячи лет, – с восхищением выкликнул синьор.
– Верона-Мария-Виктория-Канто, синьор! Позволите войти? – немного развернув свое подростковое тело в сторону центра комнаты, с нескрываемым восторгом выкрикнул человек с планшетом, уходя в фальцет на последней фразе.
– Ты сейчас объявил мою дочь как рок-звезду? Или мне показалось? – подняв глаза и не поворачивая головы, переспросил синьор.
– Вам не показалось, – ответил человек с планшетом. – Я смотрю концерт параллельно на «Ютубе». У меня поет Роберт Энтони Плант.
– Да. Весьма интересный музыкант, – согласился синьор. – В молодости – демонически красив и внешне холоден, в старости – божественно хорош и эмоционально жив.
Они практически запели оба: Baby…
Как вдруг непонятно откуда в комнате образовалось милое и бесконечно трогательное существо с босыми ногами и крыльями за спиной. Девочка лет эдак восьми-девяти. В облегающем пастельном платье сиреневых оттенков, с длинными волнистыми волосами цвета вечерней пустыни, залитой солнцем.
– Здравствуй, милая, подойди ко мне. Не хочешь ли ты взглянуть, что там происходит?
Синьор махнул слегка головой в сторону большого