в курсе и жену не навещает. Вот тоже идиот, она же ни в чём не виновата!
– Тебе ли судить, подонок! Если всё сказал – выметайся.
– Выметаюсь. Вот еще деньги, помоги Маришке. И доченьке моей…
Софья Павловна с Мариной обсудили очередную выходку подлеца, возник вопрос: откуда у него деньги в таком количестве? Марина понятия не имела не только о том, где и кем он работает, но даже и как его зовут. Впрочем, какая разница… Гельминская набрала вкусностей и книжек, чтобы отвлечь пациентку от дурных мыслей.
А через день к Софье Павловне наведался долгожданный Илья Княжин. Он похудел, оброс щетиной, глаза покраснели. Выглядел нервным и перепуганным.
– Ну как там моя? – спросил он совершенно бесцветным, равнодушным голосом, будто повинность отбывает. – Ничего нового?
– Как же ничего? Уже одно то, что вы пришли, огромное событие. Ваша жена с ума сходит от всего произошедшего, от неизвестности, от вашей беспричинной ненависти. Может, помиритесь, наконец?
– Я ни с кем не ссорился, чтобы мириться. Ну, и как ее здоровье?
– Поправляется потихоньку. Вы ей что-нибудь принесли?
– В смысле?
– Вообще-то, в больницы и роддомы люди приходят с пакетами: домашняя стряпня, фрукты, соки, овощи, предметы санитарии и гигиены… Интересуются: что ещё необходимо?
– Ну-у-у… Её-то снабжают по полной программе. За какие заслуги, спрашивается? Не знаете, случайно?
– Догадываюсь. Этот мерзавец замаливает свои грехи. Хотелось бы некоторое участие и от родного мужа получить.
По лицу мужчины пробежала судорога.
– Скажите ей, что дома всё хорошо, соседка помогает. И… что ещё ей нужно?
– Будете записки друг другу писать, всё и узнаете из первоисточника.
* * *
Не помогли и записки, Илья полностью устранился от помощи жене и ребёнку. Собственно, от него другого и не ждали, ругаться перестал, разрешил привезти новорожденную домой – и на том спасибо. Всё необходимое закупила Гельминская. Денег Удава (или Урода, как назвала его «дорогая Софи») хватило с избытком и ещё немного осталось. Рано утром, когда почти весь роддом спит, они вышли с ребёнком и двумя сумками на улицу, в целях конспирации Софья Павловна подошла ближе к дороге и подняла руку, как бы подзывая попутку. Подъехала старенькая машина, как положено, открылась дверь, Гельминская заглянула в салон.
– Моя дорогая Софи! – расцвёл Урод. – Как же я рад тебя видеть!
«Дорогая Софи» промолчала: ей до чёртиков надоело «опускать» этого негодяя, тем более, что и толку никакого не было – Урод перманентно излучал счастье и покладистость. Обе женщины с ребёнком и вещами загрузились в машину – такая была договоренность, что Удав только привезёт их на место, а уж помогать Марине дальше будет «дорогая Софи».
Муж проснулся, но не бросился к жене, стоял в сторонке и молча наблюдал, как они с врачихой разбирают вещи, меняют ребенку пеленки, обустраивают место для новорожденной.