парка, – старший лейтенант с треугольным лицом и двое краснофлотцев с винтовками за плечами.
– Ваши документы, курсант! – потребовал старлей.
Он прочел увольнительную записку и, вернув ее Травникову, сказал: – Что вы тут стоите, мичман? Город на военном положении, а вы торчите и улыбаетесь, как будто мирное время.
– Улыбаться как будто не запрещено… Ясно, ясно, товарищ старший лейтенант, – поспешно сказал Травников, увидев суровую сталь в прищуре начальника патруля. – Перестаю торчать, иду к себе на корабль.
– С какого вы корабля?
– Прохожу практику на подводной лодке. Мы стоим в Минной гавани. Разрешите идти?
– Идите и скажите своему командиру, что увольнения личного состава отменены.
– Ясно… – Тут Травников заметил на бескозырках краснофлотцев слово «Гордый». – Прошу прощения, – сказал он. – Ваш эсминец спасал экипаж «Гневного», который подорвался…
– Прекратите болтовню, мичман!
– Это не болтовня. На «Гневном» проходил практику мой близкий друг, тоже с последнего курса училища Фрунзе, и если вам известно…
– Известно только, что экипаж эсминца «Гневный» ушел в морскую пехоту, – сказал старший лейтенант. – Разговор окончен. Марш на корабль!
Травников, козырнув старлею, зашагал в Минную гавань.
Но невольно замедлял шаг. Этот город со своими готическими шпилями и башнями, средневековыми узкими улочками поразил Травникова, когда он сюда приехал в команде фрунзенцев в предвоенные дни июня. Какая-то здесь шла невероятная жизнь – пестрая, легкомысленная. На каждом углу продавали цветы. Под полосатыми тентами сидели в плетеных креслах хорошо одетые мужчины и прекрасные дамы, ели мороженое, пили вино или кофе. Легкий гул голосов, женский смех… В таком городе, подумалось Травникову, должны жить феи и рыцари, алхимики и трубочисты…
Теперь, когда к Таллину подкатывалась война, пестроты на улицах поубавилось, не видно полосатых тентов. Вон идет, топает по булыжнику отряд красноармейцев с винтовками за плечами, и ведет их почему-то флотский командир.
Была у Травникова задумка: воспользоваться увольнением, чтобы на обратном пути подняться в Вышгород и заглянуть в Домскую церковь – цветы положить на могилы адмиралов Крузенштерна и Грейга. Но снова нарваться на патруль? Ну уж нет, япона мать!
В Минной гавани чуть не весь Балтийский флот стоял – у стенок причалов и на внутреннем рейде, на якорях.
Пройдя по стенке гавани в тот угол, где вознесла свои скромные мачты плавбаза «Смольный» и тесной семьей сошлись подлодки, Травников сбежал по сходне на свою «эску». Вдохнув привычный запах подводного корабля – теплый запах железа, сырости, разогретого машинного масла, – он вошел во второй отсек. Тут сидели за столом замполит Гаранин и инженер-механик Лаптев – разглядывали географическую карту, водили по ней пальцами.
– Ну что, получил письма? – взглянул Гаранин на Травникова. – Значит, так. Подготовь торпеды к