Ивановна сквозь слезы смотрела на Вадима.
– Ох! – вздохнула прерывисто. – Димка! Наконец-то…
Вытерла платком лицо, улыбнулась, поправила смятую домашнюю кофту.
– Ты усы отпустил… Навоевался мальчик… Димка, сними бушлат, сядь… Ты голодный?
– Нет, мама, я ужинал. Вот, я принес… – Вадим вытащил из противогазной сумки пакетик с тефтелькой. – Ты поешь, мам. У вас ведь, говорят, нормы урезаны.
– На прошлой неделе срезали, – сказала Елизавета. – Пятьсот грамм хлеба для рабочих, триста грамм для нас. Для служащих. На мясо, на жиры тоже… А очереди какие…
– Нет, нет, Димка, – сказала Вера Ивановна, – ты сам ее съешь. Ты такой худой… У тебя глаза совсем другие стали. Насмотрелся… навоевался… – Опять ее голубые глаза-озера наполнились слезами. – Мальчик мой… Лиза, вскипяти чайник, пожалуйста. И макароны из шкафчика достань, разогрей… А конфеты тут у меня… – Она зашарила в буфете. – Вот они. Не очень сладкие. Но ничего…
– Верочка, не суетись, – сказала Елизавета. – Сядь и сиди. Я все сделаю.
Она вышла из комнаты.
– Кто тебе позвонил? – спросил Вадим. – Про Мальвину?
– Свербилов. Сотрудник наш.
– А, это пожилой, который в Стрельне живет?
– Да. Он давно овдовел, жил бобылем, а в июне они с Мальвиной решили пожениться. Свербилов к ней переехал. Хотели расписаться, а тут война началась… – Вера Ивановна горестно вздохнула. – Не знаю, зачем они сегодня в центр поехали, в Гостиный двор… может, что-то купить по хозяйству… Попали под бомбежку. Жуткая была сегодня бомбежка…
– Да. В гавани, возле нас, тоже…
– Он, Сергей Сергеич… Свербилов… позвонил недавно. У него на глазах Мальвину убило… Тревогу объявили, когда в Гостином дворе полно было народу. Побежали искать бомбоубежище… паника… бомба ударила прямо в универмаг. Свербилова взрывной волной отбросило… я не поняла… с галереи, что ли, сбросило… Пришел в себя, пошел искать Мальвину, а там дым, пожар, много трупов… Представляешь, он в этом аду нашел Мальвину… по красному жакету нашел… Она лежала с размозженной головой… под обломком стены…
Вера Ивановна с плачем опустилась на диван, голову обхватив руками.
Из коридора донеслись нарастающе громкие голоса – визгливый чей-то и почти по-мужски низкий голос Елизаветы.
– А вот я в милицию заявлю про твое воровство! – гремела Елизавета.
– Сама ты воровка! – визжал женский голос. – Из больницы спирт тащишь!
– Не ври, психопатка!
Распахнулась дверь, Елизавета вошла, рассерженная, с красными пятнами на щеках. Поставила на стол дымящуюся кастрюльку и небольшой графин темного стекла.
– Вера, не оставляй на кухне продукты, – сказала она. – Я уж тебя предупреждала. Эта стерва ворует. Переполовинила твои макароны.
– Что за стерва? – спросил Вадим.
– Ника.
Вадим удивился: Ника, дочка Покатиловых, в его представлении была маленькой девочкой, крикливой плаксой, прыгающей