Океаном, звездами – славу, Юлий – он имя возьмет…»[7] С «Энеидой» римляне обрели собственный гармоничный миф, а также литературный шедевр, стоящий в одном ряду с греческими эпосами. Они уже давно чувствовали особую избранность своего народа, и Вергилий подтверждал их правоту. Наряду с его эпосом предметами гордости и изучения римлян становятся история Рима с древних времен, написанная Титом Ливием, а также латинская поэзия Овидия и Горация.
Образованные римляне с готовностью становились продолжателями сократовской рациональной традиции – они тоже хотели знать, в чем должна заключаться добродетельная жизнь. Концепция, которая сильнее других привлекала ученых и благородных мужей Рима, принадлежала философской школе стоицизма. Стоики верили в главенство разума как в человеческих делах, так и в мире вообще, но особенное значение придавали деятельному отношению к жизни. Они полагали, что любой человек, вне зависимости от положения в обществе, в любых обстоятельствах должен делать лучшее, на что способен. Человеку стоит не приманивать удачу при помощи молитв и обрядов, а в каждый данный момент стараться оказаться на вершине ситуации. Действуя в таких рамках, настоящий стоик мог оставаться не только добродетельным, но, казалось, даже свободным от превратностей рока и прихотей богов – если ты мог сохранять себя в любых обстоятельствах, ты был в своем роде избавлен от их давления.
Стоики также считали, что высочайшая добродетель приобретается вместе с мудростью. Знание, когда и как поступать, вместе с углубленным пониманием устройства мироздания, были важными предметами стоического образования. Однако стоицизм не сводился к определенному своду знаний и правил поведения, он, как и любая другая античная философия, содержал также духовную составляющую. Стоики почитали традиционных римских богов, но, к примеру, Цицерон считал, что поклоняться Юпитеру и Марсу – скорее, его обязанность как римского жителя, нежели священный долг. Он и другие стоики верили в единого бога, или духа, который пронизывает собою весь мир и каждого человека, а не существует от мира отдельно. Любой носит в себе частицу бога и потому находится с ним в родстве, обладает искрой высшего вдохновения.
Из этих разных элементов стоицизма возникал образ жизни, который был доступен всякому человеку, а его учение о божественном объединяло всех людей как совокупное порождение и воплощение высшего существа. Вера в то, что все люди являются братьями и что у каждого есть возможность прожить хорошую и добродетельную жизнь, оказывалась столь же универсальной, как Римская империя, которая в сознании ее граждан обнимала весь мир. И хотя эта концепция выглядит чем-то весьма далеким от реальной жизни основной части тогдашнего населения империи, ее посыл заключался в ином – стоицизм, подобно большинству религий и философий Древнего мира, не являлся моральным кодексом, а был еще одной попыткой человека понять, как жить. В сочинениях Сенеки, Цицерона, Плиния находится место и