закрывающий уши, также уместился в карман.
Он вышел из подъезда и тем человеком, который вошел в него полтора часа назад, и в то же время другим. На нем была другая одежда, его облик изменился. Кто стрелял – тот, кто вошел, или тот, кто вышел? Свидетели опишут двух разных людей, а в итоге может получиться что-то среднее. Уже с этого момента Близнец бросил в копилку своего опыта очень важные детали.
Он сел на электричку и доехал до Алабино. Прежде чем выйти, он прошел в четвертый вагон и в туалете снял широкие тренировочные штаны, оставшись в джинсах. Потом дважды поменял частника, доехав вначале до Измайлова, а потом до Остафьева.
Сергей передал ему деньги – тысячу рублей – и словесные инструкции:
– Езжай домой, переодевайся и возвращайся в центр. Мы будем приглядывать за тобой.
И даже не спросил, как все прошло. Наверное, уже знает, рассудил Крапивин.
В центре его ждало предписание о прохождении дальнейшей службы в 22-й отдельной бригаде спецназа ГРУ – Аксай (Ковалевка). Через две недели в составе взвода антитеррора был командирован в Веденский район Чечни.
Глава 8
Подготовка к убийству
29 июня – 1 июля
Шторы в комнате были все так же запахнуты. Косые лучи солнца падали на стену там, где занавеска прилегала к стене неплотно, и смягчали мрачные тона обоев, высвечивали давно потускневший узор.
Дверь в комнату хозяина была закрыта. Голоса искусственно зашумлены работающим на волне «Маяка» радио. Будто по заказу, только что прозвучала любимая песня Крапивина. Он заучил наизусть каждый звук, который был для него живым. В его представлении гитарные и фортепианные аккорды словно обыгрывали, переплетались, любили друг друга и не могли расстаться. Долго – казалось, нескончаемо долго музыканты касались клавиш и струн, прежде чем приняли, допустили к себе другого. Его голос казался живым инструментом: «Повесил свой сюртук на спинку стула музыкант. Расправил нервною рукой на шее черный бант. Подойди скорей поближе, чтобы лучше слышать. Если ты еще не слишком пьян...»
Близнец мог слушать эту песню вечно, переносясь в неизведанный мир покоя, безмятежности и грусти. Казалось, она была создана специально для него. Она подходила к любому настроению. Она была дождем – но не тем, которого ждут с нетерпением, а просто дождем, каплями, стучащими по крыше и отдающимися в груди. Дождем, под который хочется подставить лицо и закрыть глаза...
«Устала скрипка. Хоть кого состарят боль и страх. Устал скрипач, хлебнул вина, лишь горечь на губах. И ушел не попрощавшись, позабыв немой футляр, словно был старик сегодня пьян».
Красиво. Если у природы и есть такой мотив, как-то подумал Виктор, то под него она засыпает осенью. Это как опустить голову на подушку и загадать свой сон, зная, что ты его обязательно увидишь. Что проснешься совсем другим и будет звучать при пробуждении другая песня – но с чувством, что услышишь и ту – первую и последнюю. И все повторится вновь. То казалось вечной жизнью, подтверждало истину: «Мы живем вечно, но только не знаем этого». Вечность – эт