и кабинет для завуча по воспитательной работе получился чуть больше коробки для яиц. Чтобы сделать его пригодным для работы и вообще для нахождения в нем нормального человека, с нормальным ростом и телосложением, было решено прорубить проход в старый корпус. Поэтому одна половина кабинета Анафемы была обита белыми пластиковыми панелями и имела крохотное пыльное оконце, а другая была светлой, с высоким потолком и лепниной на нем, старинным наборным паркетом в отличном состоянии и хрустальной люстрой. Разница в высоте потолков создавала у вошедшего в кабинет комичное ощущение, будто он находится внутри Г-образной фигуры из тетриса.
Ангелине Фемистоклюсовне от прежних обитателей старой гимназии достался фантастический стол, с огромной, как озеро, полированной столешницей и множеством ящиков со старинными ручками. В них хранились «уголовные дела» – серые канцелярские папки с импровизированными протоколами школьных нарушений. Анафема так следила за дисциплиной.
Для Сони и Егора был заведен отдельный ящик. Дженни попадалась редко и только за компанию. Кирилл не попадался никогда.
– Она меня специально не замечает. Не хочет, чтобы меня лишили гранта и выперли из Иосаафа, – предположил однажды Кирилл. – Тогда школе нечем будет хвастаться.
Своим фантастическим столом Анафема перегородила вход в роскошную часть кабинета. Ученикам разрешалось входить только через дверь в новом здании, поэтому школьные хулиганы, стоя перед отчитывающим их завучем, чувствовали себя голубями, пойманными в ловушку. При этом они могли сколько угодно разглядывать просторное помещение за спиной Анафемы, старинный кожаный диван, на котором она изволила иногда отдыхать, стеллажи и изящный кофейный столик красного дерева, к которому прилагались весьма потрепанные стулья. За левым плечом Ангелины Фемистоклюсовны виднелся огромный шкаф. В ту часть кабинета вела дверь из старого здания, и входить в нее можно было только директрисе и пожилым и уважаемым учителям.
Соня помедлила перед дверью.
– Не дрейфь! – сказал Егор. – Хуже не будет!
– Я с тобой пойду, – мужественно решила Дженни.
– Все пойдем, – сказал Кирилл, уткнувшись в планшет.
– Хочешь проверить свою теорию о неприкасаемости? – ехидно поинтересовалась Соня.
– Ну, вроде того, – улыбнулся Кирилл.
Улыбка преображала его лицо. Серьезное, оно было скуластым, правильным и некрасивым, но ровный ряд крупных белых зубов, что обнажала улыбка, делал его физиономию обаятельной, не лишая при этом мужественности.
– Прекрати мне улыбаться, – сказала Соня, поморщившись. – Ты меня отвлекаешь!
Она вздохнула и потянула ручку двери на себя.
– Кравченко! – злорадно пропела Анафема из-за своего фантастического стола. – Явилась! Заходи! Все заходите!
Ребята покорно вошли внутрь.
– Будете наказаны! – Анафема даже не пыталась скрыть радость. Ее темные закрученные барашком