внедрились в сознание каждого, нарисовав безотрадную картину грядущего.
– Будучи мэром, – заговорил он, – я обязан думать не только о настоящем, но и о будущем острова, будущем наших детей, большинству которых предстоит уехать, поскольку здесь невозможно найти работу. Проект по строительству центра позволит создать новые рабочие места. И это наш единственный шанс. Последняя надежда обеспечить острову жизнеспособность, сделать так, чтобы люди оставались, женились, рожали детей, а те, в свою очередь, тоже оставили здесь потомство. Увы, ничто уже не вернет жизнь этим троим несчастным. Придание огласке случившегося приведет к непоправимым последствиям для острова, но утопленники все равно не воскреснут. Не усматривайте никакого вызова в моих словах, господин Кюре. Конечно же, я не вправе диктовать, как вам следует себя вести, однако, обращаюсь ко всем в равной степени, к вашему здравомыслию, чувству ответственности и рассчитываю на вашу поддержку.
Воцарилась тишина, тяжелая, вязкая, неловкая. Кое-кто ожидал, что Учитель, продолжавший ерзать, сейчас заговорит, опровергая все то, к чему призывал Мэр, но этого не произошло, он лишь нервно теребил свою белокурую шевелюру, курчавую, как шерсть ягненка. Кюре тоже безмолвствовал, раскачиваясь на стуле и скрестив руки на объемистом овальном животе, напоминавшем яйцо дрозда.
– Куда ты их дел?
Голос Старухи прозвучал резко, словно о плиточный пол разбился стакан.
– Сказал же – в надежное место.
– Меня не интересует, надежно ли место. Я спросила – куда?
– Что толку, если вы будете знать?
– Ты хочешь нашего молчания? А я хочу знать правду. Только и всего.
Мэр попробовал было выдержать взгляд Старухи, но потерялся в молочной пелене ее глаз и отвернулся, ненавидя себя за слабость. Отвернувшись, он убедился, что остальные, затаив дыхание, смотрели на него в ожидании ответа.
– В моей холодильной камере, – наконец произнес он тихим голосом.
– У вас в камере? Где хранится рыба? – проговорил Учитель, казавшийся испуганным и возмущенным одновременно.
– А куда я должен был их положить? К себе в постель? – И Мэр, выйдя из себя, с треском сломал механический карандаш, который все еще держал в руках.
В тот вечер около десяти часов мэрию в полной тишине покинула необычная процессия. Вытянувшись цепочкой – Мэр возглавлял шествие, а Кюре его замыкал, – люди, вливаясь в ночной мрак, проследовали по лабиринту улочек к порту, где находились рыбный рынок, судоремонтные мастерские, сухие доки и холодильный склад.
Выкрашенный в красный и желтый цвета склад располагался в стороне от других зданий и имел два входа: один был обращен к морю, что позволяло переправлять улов с трех лодок мэра в большое помещение, отделанное кафелем, где рыбу сортировали и подвергали первичной обработке; другой выходил на пристань, откуда можно было попасть в контору предприятия и ангар, где рыбаки хранили свое оборудование, переодевались