пропагандой.
В романе использованы отрывки из песен российских артистов.
Не пытайтесь повторить действия, описанные в книге. Даже не пытайтесь быть таким же ублюдком, как главный герой.
Девушка, У Которой Было Много Имен
Есть такие судьбы, которые с первого младенческого крика походят на сюжет романа. Вероятнее всего это никак не связано с тем, что главный герой обладает неким чутьем и качествами, присущими лишь людям необычным. Он как бы видит свою жизнь со стороны – большинство назовет это хорошим воображением: пусть будет так. Но фантазии свойственны лишь людям глубоким, как морская бездна, и оттого опасным и притягательным, (заурядность восторгается крайне редко). Наш мир – это чувства, но просто чувствовать таким людям мало: им важно описать, передать другим.
Одна моя хорошая знакомая говорила – какие-то люди приходят на эту Землю с миссией, а другие так, живут – небо коптят. Есть блеклые судьбы, середнячок. А бывает просто вестерн какой-то. Приключенческая драма с элементами хоррора, например.
Потом драма перерастает в комедию, ломается многожанрово, но держит тебя за яйца до самых титров. Сегодня ты сквозь слезы щуришься на солнце с благодарностью за эту жизнь, завтра с психу ищешь попытки уйти из нее, и все это заканчивается судьбоносным знакомством в каком-нибудь баре. Так вот: у меня не было преуспевающих сведений или безупречных взглядов, чтобы проживать безошибочно каждый день. Я никогда не была чем-то одним: никто не озвучил бы вам верной характеристики меня. Это было не расслоение, нет – скорее бешеное слияние противоположностей, и подобной смеси не бывало больше в природе.
Сколько раз, в минуты восторга или горя я не могла не удивиться – до чего же по-книжному остроумно заплетены все действия в очередной ситуации, до чего же складный мог бы получиться рассказ! Даже диалоги сидящих напротив укладывались в идеальную книгу, и все это происходило перед самым моим носом, а весь остальной мир – о, как мне было его жаль – не видел этой фантастической игры!
Над каждой такой ситуацией я посмеивалась – опиши я это в романе, он бы определенно имел успех! И вот пришел как-то раз такой момент, когда молчать оказалось
просто глупым, и я поняла – если я сейчас же не начну все это дико-страстно описывать, мир рискует потерять неплохое произведение. В общем, интересного было много, но я расскажу вам для начала одну историю, которая приключилась со мной, потому что так было нужно.
Расскажу вам одну жизненную историю Девушки, У Которой Было Имен. Историю Девочки с Клавиатурой, что была оглушительным поводом для безумства; Актрисы Улиц, заплутавшей в зеркалах; Соленой как Море и пахнущей как свобода; Столь Мутной, Ниче Такой и Даром не Нужной. То, что вы сейчас прочтете, являет собой контракт разума и сокрушительной империи эмоций.
Здесь мне придется говорить о тех, о ком говорить нельзя. О тех призраках, что наполняют Дух Времени и живут ярче, чем мы с вами, но почти неприметны для нас. Я скажу о каждом в паре слов, только недолго. Потому что если долго говорить о тех, о ком говорить нельзя, они приходят за болтунами.
Мам, спасибо, что считала меня особенной всегда.
Слова бегут, им тесно – ну и что же! —
Ты никогда не бойся опоздать.
Их много – слов, но все же, если можешь —
Скажи, когда не можешь не сказать.
В. Высоцкий
ГЛАВА ПЕРВАЯ
«На волю!»
Юность, где только она не иссякала от нравственного растления мещанством,
всегда непрактична. Быть непрактичным – далеко не значит быть во лжи;
все, обращенное к будущему, имеет непременно долю идеализма.
Иная восторженность лучше всяких нравоучений хранит от падений.
Герцен А. И.
Воля к бездарности всегда есть боязливое приспособление к «миру».
Воля к гениальности – дерзновенное преодоление мира.
Николай Бердяев
Если б я знал, как это трудно – уснуть одному.
Если б я знал, что меня ждет, я бы вышел в окно.
А так все идет. Скучно в Москве и дождливо в Крыму.
И все хорошо. И эти двое уснули давно.
Сплин
А теперь садись поудобнее, дружок, и приготовься к занимательной истории!
Начну с конца: учеба в универе была окончена, серьезные отношения, в которых, как это обычно бывает, не было ничего серьезного, – тоже. Друзья звали его Шульц, он был графитосом. А поскольку к графитчикам и хулиганам меня всегда тянуло больше, чем к инженерам, я решила незамедлительно в него влюбиться. Это были самые долгие мои отношения за всю жизнь, и мне нелегко далось то, что он предпочел писать свои экспрессионизма полные картинки и отказаться от меня – такой красивой, сияющей и юной.
Моя мама не видела нас вместе и называла