еще со времени своей службы в Тауэре при короле Якове Восьмом Лысом. Вот и случилось так, что очень скоро консервы под кроватью и их покупатель поменялись местами, по комнате летали перья и пух из подушек, а три товарища сидели верхом на перевернутой кровати и хором пели любимую песню всеми любимого и уважаемого Джонатана Кокера, а также малоизвестного г-на И. В. Сталина «Летят перелетные птицы». При этом они бойко подпрыгивали, и вой Брайана заполнял паузы между куплетами. Допев, плоский Мэй был извлечен, надут ржавым насосом и вежливо препровожден продавать машину. Судя по тому, с каким скорбным видом Мэй потащился в гараж, на его скорое возвращение можно было не надеяться. Фредди раздал всем по банке консервов, и друзья зачавкали в тревожном ожидании…
…Спустя три дня, когда запас консервов благополучно подходил к концу, дверь тихонько заскрипела, и в комнату вполз изрядно измученный Брайан. Он робко протянул Фредди свой засаленный кисет, в котором что-то грустно брякнуло. Фредди сам чуть не брякнул от неожиданности.
– Чего так мало-то? – изумился Джон, заглядывая в кисет.
– Да разве ж за таку машину много дадут? – отозвался Брайан. – За таку машину мало дадут. И дали.
– Так ты же ж ее же ж только ж в прошлом году ж в Сицилии ж купил же ж! – прожужжал, как потревоженный улей, Фредди. Брайан замялся и стал стеснительно кашлять.
– В Сицилии что за мастера! – презрительно заявил он. – Там только мафия бессмертна. А машины там – не машины, а козьи орешки! Так что берите, пока даю! А где консервы? – сменил он тему, заметив, что во время его обличающей тирады друзья медленно окружали его с трех сторон. С четвертой было окно, и Мэй, вспомнив, что Боуи в отъезде, сдался на милость победителей.
– Подавитес, – и кинув пухлую пачку купюр, гордый Мэй собрался уходить.
Но реакция друзей была отменной. Они резво набросились на лжеца-лжеца, схватили его за ноги, перевернули и трясли до тех пор, пока на полу под висящим Брайаном не образовалась изрядная куча денег разной масти и нации – от индийских рупий до русских рублей. Больше всего в куче было почему-то тугриков.
– А теперь и клип будет, – и Фредди разжал Брайану зубы гаешным ключом, дабы извлечь из-за щеки последнего несколько десятков пенсов, отложенные на черный день. – Видишь, как хорошо! И даже, друзья мои, Брайану выйдет на шампунь! Вечно грязный ходит, как кундель.
Брайан наконец был отпущен. С грохотом упав на пол, он уткнулся носом в доски и затих, время от времени издавая странные звуки – смесь ржания лошади с цоканьем белки.
– Пятьсот восемь, пятьсот девять, пятьсот десять, – это Роджер считал деньги. Его избрали почетным казначеем группы (не путать с почетным казнедеем – Борисом Гребенщиковым), и он теперь старался выглядеть солидно в глазах друзей. Он считал вслух, поминутно слюнявил пальцы и переносил купюры из одной стопки в другую. Стопок было две – конвертируемая валюта и тугрики, неизвестно откуда добытые рьяным машинным продавцом.
По завершении