вмешался и Элтон. – Как решились вы ругаться – без нас? Вот я вам подкину несколько вкусненьких образчиков брани – волосянки, гусеницы, червяки кольчатые, ноги перепончатые! Ржавые кабаны, особенно – Брайан! И еще – хвосты. Казуары. Тина.
Слово «тина» было последней каплей для присутствующих. Особенно – для нашего дорогого Брайана, который едва проморгался, как вдруг – «ржавый кабан»! Словом, над восстановлением морального облика Элтона он работал сильнее всех. Аккуратно вытерев напоследок ноги о бывшую когда-то белоснежной манишку Элтона, он уселся в кресло и вытянул ноги.
Тут в приоткрытую дверь сунулась чья-то удивленная физиономия.
– Добрый день! – сказала она, непристойно вращая глазами. – А что тут? Пьют?
– Ругаются, – заметил Роджер.
– Кто это? – осведомился Фредди, сидя спиной к двери. – Что за палочник?
– Это Дэвид пришел, – сказал Джон.
– Он здесь, – Фредди указал на Боуи. – Не делайте из меня осленка.
– То не тот, то другой Дэвид. Гэхен его фамилия. Этот самый Гэхен славится.
– Чем славится? – капризно сказал Фредди. – У нас тут кто-то славится, а мне не говорят? Может, нам его побить следует? Чтоб не так славен был?
– Он ругается хорошо, – сказал Джон. – Лучший в мире по бранным словам.
– Лучший в мире – это Курт Кобэйн, – покачал головой Фредди. – На свалку его.
– Я ругаюсь красиво, – сказал Гэхен, уже проскользнувший в комнату и теперь сидящий у камелька. – А он – вульгарный тип.
– Чо это? – сказал Кобэйн, вылезая из камелька. – Это я – тип? Вмажу счас! Давно я за тобой охочусь, люпус!
– А ты тогда – азинус!
– Рот закрой, каша без топора!
– Сам заткнись, моржачий!
– Задавлю, продранный!
– Я сам тебе по голове дам, сплющенный!
– Ну, держись, жук-асцедент!
– Да на себя посмотри, младший аркан!
Кобэйн не выдержал и с криком налетел на Гэхена. Они, мяукая и подвывая, покатились по полу, сшибая и разбрасывая во все стороны мебель и присутствующих. Все кинулись их разнимать, и в результате обычный беспорядок в комнате превратился в БЕСПОРЯДОК.
– Устал я! – заявил наконец Брайан, вставая с кресла. – Пошли вон из моего дома!
И тут внезапно все вспомнили, что находятся в гостях у Брайана. И всем стало фу, как стыдно. А Мэй, нимало не смущаясь, прошествовал в кладовку и заперся там.
– Он объявит там голодовку! – осенило вдруг Элтона. – И сдохнет, а нам потом отвечать!
Все кинулись к двери в кладовку и принялись уговаривать Брайана выйти.
– Не могу! – кричал Брайан, судя по звукам, пытающийся изощренно свести счеты с жизнью. – Не вылазят, окаянные!
– Не надо, Мэйчик! – вопил в щель Боуи. – Они все просят прощения!
– Просим! Просим! – раздался нестройный гул голосов.
– Не выйду! – отвечал Мэй. – Рано еще!
– Брайан, не надо! – завопил