отдушина – пожаловаться другу-тополю.
– Я показываю людям направление ветра. Раньше это предупреждало их об опасности. А теперь огромным железным кораблям уже не важно, откуда дует ветер. О штормах людям объявляют по телевизору в прогнозах погоды.
– Ну ты же в этом не виноват. Теперь ты просто украшаешь дом, а вместе с ним и весь город. Это тоже немало.
– Скажешь тоже, украшаю. Людям просто лень карабкаться на крышу, чтобы снять меня и выбросить, как старый ржавый хлам.
И действительно, однажды его сняли со шпиля. «Наверное, это конец. Может, меня хотя бы переплавят на детали для моторной лодки, а не на пушки, как другие флюгеры. Сейчас ведь нет войны».
Но старый флюгер сняли очень бережно, починили и вернули на место. А дом отремонтировали и покрасили.
– Я же тебе говорил! Я так рад, что ты вернулся! – зашелестел ветвями тополь.
– А уж я-то как рад! И, послушай, никакого скрипа!
Флюгер даже завертелся от удовольствия. «Я снова Летящий!»
А мимо дома стали ходить туристы. Им рассказывали про старые времена, про расцвет города, про корабли с парусами, про ветра и шторма, войну и разрушения. И ещё про то, что дому так много лет, и даже про флюгер на крыше.
Туристы удивлялись, разглядывали кораблик в небе, фотографировали его. И тогда флюгер подумал, как же это здорово, что он прожил свою жизнь именно здесь, на одном месте. Он вдруг понял, как же много всего повидал и сколько ему ещё предстоит увидеть.
Старая лестница
Когда-то люди специально выбрали место повыше. Они построили крепость на вершине холма. Потом вокруг вырос целый город, и замок на горе стал его сердцем.
В верхний город вела парадная улица. По ней возвращались домой рыцари с охоты. А наша лестница, узкая, иногда почти отвесная, предназначалась для стражников, торговцев и бедноты. Но люди шагали по ней с удовольствием. Ведь иначе подняться в верхний город было бы невозможно – крепостные стены и скала над обрывом. А с парадного входа ещё неизвестно кому попадешься под горячую руку. Даже продавцы вразнос, тяжело тащившие свои корзины, были благодарны лестнице, отдыхая на её нагретых солнцем ступенях.
Зимой лестницу засыпало снегом. Иногда снег и лёд превращали её в опасную для жизни скользкую горку. Наверх ещё ничего. Начнёт кто-нибудь подниматься, поймет, что дальше никак и, бормоча: «Да что же это такое, лестницу почистить не могут», спустится обратно и пойдёт по сугробам вокруг стены. А вниз труднее. Пройдёт человек опасливо несколько ступенек, увидит, что дальше ещё хуже, но обратно наверх уже неохота. «Уж как-нибудь, дай бог, спущусь, здесь крутое место, а дальше, вроде, ровнее». Потом пожалеет, а обратно и правда уже никак. Руки заняты, башмаки скользкие. И стоит торговка, ни туда ни сюда, прям хоть плачь.
А весной вдоль лестницы бежал ручеёк. Она всегда с нетерпением ждала этой встречи.
– Привет. Наконец-то снег