тугой на ухо.
Он нам давал, бывало, не одну,
И так волшебно звякали медали,
Что нам хотелось завтра на войну,
Хоть мы в глаза войны-то не видали.
А поиграть в нее, задрав портки,
Не позволяла школьная опека.
И мы клевали у него с руки
За гильзой гильзу горького «Казбека».
Так время шло, сжигая каждый час,
Семнадцать лет настало под гитары.
Он почему-то помнил только нас,
Хоть мы свои носили портсигары.
Он закурить нам больше не давал
И потемну в гитарном горлохвате
Ни поперек, ни в тон не подпевал —
Сидел курил, как будто на подхвате.
Скумекать было нам не по уму,
Спросить бы раз – не надо дважды в реку —
Чего ж так горько курится ему,
Что поделиться хочется «Казбеком»?
В руках его наколочная синь
Нас ни теперь, ни в детстве не пугала.
Нам ничего не стоило спросить.
Но он молчал. А время убегало.
И как-то раз растяпа почтальон
Случайно синий ящик перепутал,
И все, что должен получить был он,
Попало в руки запросто кому-то.
Потом еще кому-то. И еще.
Казенный бланк и текст без кривотолка,
Что он не враг, что он уже прощен —
К тому печать, синее, чем наколка.
Потом попало наконец к нему —
Клочком, как этикетка от товара.
Он кашлял в упоительном дыму,
Скрутив в нее табак из портсигара.
Похрустывали пальцы на руке
Вдали от нашей ветреной ватаги.
Есть прелесть, несомненно, в табаке.
Но больше, видно, все-таки в бумаге.
Монашенка
Постригалась тихо, без апломба,
Без благословения в миру.
С корочками вузова диплома
Из полнометражки – в конуру.
– Монастырский хлеб, опомнись, пресен!..
– Чур! Сутана – вечно! – не фата…
Постригалась натрезво. Без песен.
Грешная все это суета.
Скорбное, без лейбл, сукно сутаны
Терто пересудами до дыр.
Приведись удариться в путаны —
Словом не обмолвился бы мир.
Ксения, послушница теперь уж,
Грех земной поклонами отвесь.
Поступай, как знаешь, если веришь —
Впрочем, смысл жизни в том и есть.
Бог тебе, монашенка, указка,
С легкой, значит, все Его руки.
Мы – другие, мы не верим в сказки —
Гордые без веры дураки.
Мы дерзаем, бьемся и воюем
Что-то в этом мире изменить:
То в огонь свечи истошно дуем,
То истошно силимся звонить.
С левого колена да на право —
Нам не до камней монастыря!
От роду безбожная орава.
В теменище. Без поводыря.
Ксения… Послушница всего лишь.
Безфамильна – имя в мире – тлен.
Может, часть и нашего отмолишь?
Если так, дай Бог тебе колен.