о том, куда же ходит тетя Вера каждое утро? Но как это бывает у детей, я не могла долго задерживаться на одной мысли долго. Как только тетя Вера исчезала за углом я переводила взгляд на коттедж, располагавшийся прямо напротив нас. И хотя нас отделяла детская площадка и разбитая асфальт, все равно все было хорошо видно. В этом коттедже жила красивая тетя Оксана, которую мама называла змеей и ведьмой. Я долго не знала как ее зовут по-настоящему. У нее был сын, который был на год старше меня. Вот как его звать я запомнила сразу. Потому что имя у него для нашей местности было необычным. Его звали Мартин. Когда кто-то произносил его имя, то мне чудилось, что кто-то не на долго включил кран и тут же выключил. А еще там совсем недавно появились двойняшки Давид и Эдита. Тоже необычные имена. Мне вообще я думала, что в том доме все как-то необычно. Может быть поэтому мой папа ушел жить туда.
Когда я думаю о том с какого же момента я себя помню, то я быстро нахожу ответ. Я помню себя с того вечера как папа ушел от нас с мамой. До этого я смутно помнила нашу поездку в аквапарк, а потом постоянные ссоры и крики. Но эти воспоминания они какие-то обрывистые, как вспышки, которые между собой не имеют общей нити. Но с того вечера воспоминания стали хронологическими и четкими. Как сейчас, помню, что в тот вечер мама сильно плакала, и бросала на папу наши дорогие термосы, которые так звонко разбивались об пол. Серебряные осколки валялись по всей кухне. Папа тогда подошел ко мне, крепко прижал к себе и сказал: «Я люблю тебя, Эмма.» А потом он потрепал мои белые банты на голове и ушел. Я тогда так сильно плакала. Почему-то после его ухода, я все время думаю о том, что папа ушел из-за меня. Что он ушел не от мамы, а от меня. Ведь я не была хорошей дочерью. Да что уж там говорить, я вообще была странной девочкой. Я ни с кем не могла общаться или дружить. А когда в три года меня отвели в детской сад, то все воспитатели в один голос стали кричать маме, что я больна. Сказали что у меня редкая форма аутизма. Я даже не знала, что это значит, но само слово меня очень пугало. Вот как только я слышала слово «аутизм», то мне тут же представлялась тесная квадратная комната с серыми стенами и без единого окна. Как они это определили, я догадываюсь. Ведь я ничего не хотела есть и сторонилась всех, в особенности воспитателей. Что бы больше не слышать подобные обвинения, мама просто перестала водить меня в детский сад. Итак, я росла в доме, взаперти. Никто меня не запирал, не запрещал играть во дворе с другими детьми, но я сама не хотела. Вот так проходило моё детство. Мне было достаточно глядеть в окно каждое утро. Видеть тетю Веру и смотреть на окна в доме напротив, где теперь живет мой папа.
– Эмма. – услышала я за спиной хриплый голос мамы.
Я обернулась и увидела ее. Мама стояла в сорочке из белого муслина. Волосы были растрепанны, глаза чуть припухшими. Снова она плакала в подушку. Мама стала ко мне приближаться и вот опять я ощутила