то мне кажется, что она живет в клетке из навязанных стандартов и твердынь. Ее ничем не пробить. Она все будет делать так как правильно. А правильно лишь то, что она изучала в университете. Только ее подход самый верный, незыблемо точный. А все остальная школьная ботва – это, как она выражается, непедагогичный подход. Может быть так бывает со всеми молодыми и амбициозными учителями. Ведь они еще только недавно окончили высшее учебное заведение, еще не остыли от той эйфории, что теперь они важная интеллигенция. Важное звено во всей образовательной системе и сдерживающая гниение соль земли. Анна Сергеевна была просто уверенна, что именно она спасет планету от дальнейшего разрушения. Она приступила к своей должности со всей ответственностью, ведь на ней лежит задача ликвидировать невежество, спасти общество от разложения и безграмотности. Вслух конечно, она говорила совсем другое: то что положено говорить скромной учительнице, но мыслила она именно так. Все что она не могла понять, просто называла это отклонением. Поэтому она все по полочкам разъяснила маме, сказав, что я совсем перестала учиться, что весьма замкнутый ребенок. Она была уверенна, что так на мне сказывается психологическая травма. Я, видите ли, не смирилась со смертью отца и вот теперь придумываю себе воображаемых друзей, воображаемый мир и все такое прочее. Короче, мама мне разъяснила позицию Анны Сергеевны. И пока мама разговаривала со мной именно так как положено разговаривать учительнице с провинившейся ученицей, я сидела набучившись и всем своим видом показывала, что я ее не слушаю. Внутри меня все бунтовало. Я беспредельно нервничала, возмущалась. Неужели они все думают, что я сумасшедшая? Как я могла все это сама придумать? Еще несколько минут после того как все вдруг открылось, я пребывала в каком-то смятении. Но когда я вернулась домой, я все обдумала, осмыслила и твёрдо решила, что Мита не может быть плодом моей фантазии. Я точно ее видела. Как сейчас, я помню ее голос, ее грациозные движения, нежную и в то же время проказливую улыбку. Как такое может придумать девочка, которая никогда в своей жизни не встречала балерину. Она ведь меня учила балету. До того как мама вернулась домой и начала свою воспитательную беседу, я прошлась по комнате, сделала несколько заученных движений, называя их непростыми французскими словами. Вот это деми-плие, а если присесть глубже, то это гранд-плие. Первая позиция, вторая позиция, третья, четвертая, пятая шестая. Вот я делаю пор-де-бра. Если я оторву от пола ногу вот так, то это будет называться аттитюд. Откуда я могла знать все эти термины, даже если предположить, что Мита это всего лишь выдуманная девушка. Этого не может быть, короче. Я была просто твердо уверена. И пусть говорят, что хотят. Вот такую непоколебимую позицию я успела занять к маминому приходу. Так что все нравоучения по поводу того, что врать необязательно, что нужно просто признаться в том, что мне одиноко и поэтому я придумала себе подругу. Ну и всякий там бред, даже не помню, если
