носить сережки – это страшное преступление. А в той школе, где Ника училась до смерти родителей, Аннабель запросто ходила с пятью сережками и вообще объявляла себя смертницей. Это, конечно, было страшно круто – а теперь выходит, если сравнить Аннабель с Гошиной мамой, то… тут и говорить не о чем!
Ника видела Гошину маму всего пару раз и даже толком не помнит, как она выглядит. Разве что запомнила прическу – «конский хвост», ничего особенного, многие взрослые прихватывают волосы резинкой.
То ли дело Аннабель – куртка с молниями, серьги в ушах! Ника даже боялась к ней подойти, такая она казалась крутая.
А теперь выходит, надо было с Гошиной мамой поговорить. Про Границу, про мертвых. Про маму и папу.
– Как же тогда война? – говорит тем временем Марина. – Все было зря, что ли? Надо было позволить мертвым нас завоевать и разрушить Границу?
– Да, об этом там тоже написано, – вспоминает Лёва. – После Проведения Границы по обе ее стороны установилась жестокая система подавления. В результате у мертвых к власти стали приходить такие, как отец Майка…
– …а у нас – такие, как Рыба, – смеется Ника.
– Примерно так, – кивает Лёва. – Короче, Гошина мама верила, что если снова сделать Границу прозрачной, то в течение нескольких лет оба мира изменятся и снова установится равновесие и гармония.
– По правде сказать, – говорит Марина, – меня несколько пугает исчезновение Границы. Мне кажется, с ней жизнь как-то безопасней…
– Ладно, хватит спорить, – подает голос молчавший до того Гоша. – В любом случае у моих родителей ничего не вышло. Граница как была, так и осталась. И лично я не собираюсь ее разрушать прямо сейчас – я бы сначала нашел маму, а потом уже разбирался с Границей и этими бифуркационными точками.
– Без бифуркационных точек нам не обойтись, – говорит Лёва, – твоя мама должна быть где-то там, где эти области нестабильности. Возможно, при попытке воздействовать на Границу ее затянуло куда-то между мирами. Неудивительно тогда, что ее не могут засечь ни живые, ни мертвые. Туда, наверное, вообще никакой сигнал не проходит.
– И что мы будем делать? – спрашивает Ника.
– Поедем на Белое море, – говорит Марина, – искать эти бифуркационные точки. Вместе с Зиночкой и ДэДэ.
И она корчит недовольную рожу. Лёва смеется.
– Ну, поедем мы на Белое море… а толку? – говорит Ника. – Даже если мы найдем эти самые точки, у нас же нет ни оборудования, ни опыта – мы даже не понимаем, как проходить Границу в тех местах, где может быть Гошина мама.
– Нам нужен эксперт, – говорит Марина, – кто-нибудь, кто хорошо понимает про мертвых и живых.
– Твой папа? – предлагает Лёва.
– Забудь, – отвечает Марина, – и про моего папу, и про Гошиного. И про своих родителей тоже забудь, и про Павла Васильевича с Зиночкой. Взрослым нельзя доверять – они слишком напуганы. Если мы хотим спасти Гошину маму, мы должны действовать сами.
Как