именно был тогда у костра, помнишь, можешь фамилии назвать? – продолжал допытываться майор, и сам не понимая, что может извлечь из этого полезного. Просто привык добросовестно делать свое дело и делал.
– Да весь класс, кроме Люси Зуевой, она тогда ветрянкой болела. А еще вожатый Слава и Галина Гавриловна, наша учительница.
– Ну а может, кто-то из ребят заинтересовался этой историей и потом еще про нее спрашивал?
– Не помню. Вроде нет, – хмурясь от усилий, проговорил Родион.
– Ну, ладно. А вы, Вера Николаевна, кому-нибудь рассказывали о перстне?
– Я? – усмехнулась краем губ румяная, ясноглазая Вера. – Нет. Я в походы теперь не хожу, а больше мне рассказывать страшилки негде. А всерьез такую ерунду и рассказывать не стоит.
Что ж. Оставалось допросить саму вдову, она сейчас как раз одна, самое время с ней побеседовать, спускаясь на улицу по скрипучей деревянной лестнице, размышлял майор. А семья Кирилловых ему понравилась. Хотя алиби он у супругов все равно проверит. Да и сынишка убитого тоже хороший мальчик. Правильный, с неуместной горечью подумал майор и тут же себя одернул. Не раскисать. Не сейчас, не время.
А ведь у майора тоже был сын, и было бы ему примерно столько же, сколько сейчас Родиону Платонову, шестнадцать. Да вот не судьба. Погибли его сын с женой, не уберег он самых дорогих людей. В тридцатом году послали его на Волгу помогать местным властям с коллективизацией, а он, дурак, и жену с сыном прихватил, нет бы им в Ленинграде остаться. Поселились в большой деревне, стали с местным партийным руководством решение партии в жизнь претворять. Да народишко больно темный оказался, они им про колхоз, про трактора, про светлое будущее, а эти дурни вцепились каждый в свой клочок пашни, в свою коровенку, и хоть ты их режь. До того дошло, что когда пошли по дворам орудия труда переписывать, врукопашную кинулись. Их с будущим председателем едва не порешили, да они не дались, забаррикадировались в местном сельсовете. Благо, у Андриана Дементьевича «наган» был. Да, они-то забаррикадировались, а жена Зинаида с сыном Егоркой дома были, вот их-то мужички на улицу и выволокли и вместе с бабами до смерти забили, пока майор в сельсовете отсиживался. Да знай он, что творится, не телеграммы бы в район отбивал, а сам себя в руки мужичкам отдал. Нате, терзайте, только сыночка с женой не губите! Майор почувствовал, как обожгло щеки, не сдержался. Утерев рукавом лицо, оглянувшись по сторонам, Андриан Дементьевич поспешил прочь со двора, пока никто не увидел, как майор из уголовки слезами заливается. Не пристало ему нюниться, как бабе, а о сыночке и о Зине покойнице он дома, бессонной ночью думать будет.
Глава 5
20 июня 1936 г. Ленинград
До Международного проспекта майор добрался ближе к девяти вечера, во дворе дома на Четвертой Красноармейской уже было тихо, детвора по домам разбежалась, на скамеечке важно покуривали двое парней, то ли девушек ждали, то ли так околачивались. Постояв минутку задрав голову, посмотрев на распахнутые окна, послушав мирную какофонию звуков, летящую во двор с коммунальных кухонь, и шипящие