тряпку, ушлёпала. Видимо, бутерброды были уже готовы, так как вернулась она буквально через минуту. Коньяк был ею доставлен прямо в стакане, наполненном на две трети, а симпатичненькие поделки из хлеба, сыра и колбасы, в фаянсовой неглубокой тарелочке. Ирка залпом выпила весь коньяк и жадно умяла бутерброд с сыром. Потом взяла с колбасой. Ленка и Маринка допили перебродивший сироп, после чего первая опустилась на четвереньки и стала опять мыть пол.
– Это на тебя так Лёшка орал? – спросила она у Ирки, плаксиво шмыгая носом.
– Да, на меня, – зевая, сказала Ирка, – я за котёнка вступилась. Он ему уши хотел отрезать.
– Какому? Рыжему?
– Да.
– Значит, ты спасла их обоих, – проговорила Маринка, глядя на Ленкин зад, обтянутый джинсами и ритмично качавшийся взад-вперёд над голыми пятками, – за котёнка я бы ему перегрызла горло. Клянусь. Плевать мне на Андрианову. Пусть попробует мне хоть слово сказать!
– Она за него не полезет драться, – сказала Ленка, сполоснув тряпку в ведре, – она в феврале мне очки разбила не из-за Лёшки. Нужен он мне!
– А из-за чего?
– Да из-за того, что эти очки были дорогие. Ей стало завидно.
Во дворе завыла автосигнализация. Вскоре смолкла. Ленка, хлюпая носом, подползла к шкафу и наклонилась ещё сильнее, чтобы протереть пол под ним.
– Будем заниматься? – спросила Ирка, доев второй бутерброд. Маринка устало сморщила носик.
– Нет, давай отдохнём сегодня. Ты слишком мало спишь. Ложишься в час ночи, а встаёшь в шесть.
– Я сплю в электричке, – пожала плечами Ирка, – ведь мне до Новогиреево ехать час. И обратно – столько же.
– Ты смеёшься, два часа сна! – воскликнула Ленка, почти засунув башку под шкаф, – мне бы и пяти не хватило! Мне нужно семь и это сейчас, пока не работаю. А вот если найду какую-нибудь работу, буду спать восемь. Иначе я просто сдохну!
– Почему два? – не поняла Ирка, – я ведь не только в поезде сплю. Маринка сказала правильно – я ложусь в час ночи, а встаю в шесть.
Ленка поднялась, чтоб снова сполоснуть тряпку. Они с Маринкой переглянулись.
– Но это бред, – сказала последняя.
– Почему? – удивилась Ирка.
– Как – почему? Ты хочешь сказать, что по ночам спишь?
– Конечно. Я по ночам очень крепко сплю.
– Под рояль?
Ирка улыбнулась. Ей уже было сладко от коньяка. Ленка и Маринка внимательно на неё глядели.
– Да, под рояль. Он играет тихо. Звучат лишь верхние клавиши – ми, ре, соль, до, ми, ре, до, ля, соль. Ведь вы его даже и не слышите!
– Мы не слышим, – взволнованно согласилась Ленка, опять вставая на четвереньки, – никто не слышит, как этот рояль играет, кроме тебя. Это очень странно.
– Здесь ничего нет странного. Я ведь вам говорю, он играет тихо. Трогают только верхние клавиши. Они тихие.
– Это бред, – резко повторила Маринка, – с этим роялем всегда было всё в порядке. Ты допускаешь мысль,