о том, что «наш мир» всегда в центре», а реальное пространство раскрывается через священное[201], сохраняются и используются.
Средневековье практически сохранило (правда, в усеченном виде) античные представления о пространстве, уступая античности в течение нескольких веков в содержательности его трактовок[202]. По мере развития географических знаний в эпоху средневековья геомифологические (библейские по происхождению) образы все более отодвигались на края представляемого физико-географического пространства, но это не меняло теоцентристского взгляда на мир. Библейские генеалогии тех или иных народов приспосабливали реальное пространство под условные мифологические траектории их развития[203], причем они могли успешно функционировать даже на этапе раннего Модерна. Средневековье мыслило мелкими прерывными интервалами и практически не связанными локусами в рамках реальных путешествий[204], и эти мозаичные топо-образы проецировались и встраивались в сакрально-пространственную картину мира. Между ними был явный разрыв.
В эпоху раннего Возрождения происходят кардинальные изменения в понимании земного пространства. Пространство секуляризуется, постепенно исчезают непространственные версии (сакральные по преимуществу) в интерпретации пространства[205]. Возрождение предложило иную точку зрения на пространство – создание каузальных образов пространства, упорядоченный ряд каузальных представлений непрерывно перемещающегося тела[206]. Пространство стало непрерывным и повсеместно открытым для обзора. Произошел принципиальный переворот: географическое пространство и его осмысление стали «свободными» – свободными от тотальных (политических, сакральных) взглядов на мировое развитие. Впервые становится возможным становление множественных географических образов мира, в структуре которых заложено понимание мира как непрерывного пространственного развития. Каковы последствия подобного понимания мира?
Происходит своего рода «приватизация» мест и расстояний; путешествия воспринимаются как необходимая политизация (в широком смысле) географического пространства. Перефразируя Сесиля Родса («Расширение – это всё»), можно сказать: «Пространство – это всё». Мир воспринимается как политика самого пространства; понимание сакральности и божественного «завязано» на процедуры опространствления политических событий; пространственность теперь есть необходимый атрибут политического бытия. Подобное понимание мира – заслуга Модерна, который тем самым заложил основы для любых других возможных пространственных интерпретаций мирового развития. В этом смысле Постмодерн всегда находится «внутри» Модерна; он не представим без Модерна[207].
1.5.2. Система методологических понятий образно-географического анализа
Понятие методологических оснований. Как возможно понимание или интерпретация методологических