Мэтт Хейг

Как остановить время


Скачать книгу

слегка кивнул:

      – Она просто заставляет их убедиться: все, что они говорят, делают и видят, есть результат того, что произошло раньше. Благодаря Шекспиру. Благодаря каждому человеку, когда-либо жившему на свете.

      Я снова посмотрел в окно. С третьего этажа открывался прекрасный вид, который не портила даже серая лондонская морось. Я увидел здание Георгианской эпохи, мимо которого ходил много раз.

      – В том здании, вон там, видите? – с множеством дымовых труб на крыше – раньше был сумасшедший дом. А там, – я указал на другое кирпичное строение, пониже, – располагалась скотобойня. Там собирали старые кости и делали из них фарфор. Если бы двести лет назад мы проходили мимо, то слева до нас доносились бы вопли людей, объявленных обществом безумцами, а справа – рев скотины, ведомой на убой…

      Если, если, если.

      Я указал пальцем на крытые шифером плоские крыши к востоку от нас.

      – А вон там, в булочной на Олд-Форд-роуд, собирались под предводительством Сильвии Панкхёрст суфражистки Восточного Лондона. Неподалеку от старой спичечной фабрики висел их огромный плакат с намалеванным золотой краской призывом «ГОЛОСУЙТЕ ЗА ЖЕНЩИН!». Не заметить его было просто невозможно.

      Дафна сделала в блокноте какую-то пометку.

      – Вы, я вижу, еще и музыкант. Играете на гитаре, фортепиано и даже на скрипке.

      А также на лютне, – добавил я про себя. – И на мандолине. И на кифаре. И на жестяной дудочке.

      – Да.

      – Мартин сгорит со стыда.

      – Мартин?

      – Наш учитель музыки. Безнадежен. Абсолютно безнадежен. Еле-еле бренчит на треугольнике. При этом воображает себя рок-звездой. Бедняга.

      – Просто я люблю музыку. Обожаю играть. Но учить музыке очень трудно. Мне всегда было трудно даже рассуждать о музыке.

      – В отличие от истории?

      – В отличие от истории.

      – И, судя по всему, вы в курсе современных образовательных программ.

      – Да, – с легкостью соврал я. – Само собой.

      – И при этом вы еще так молоды.

      Я пожал плечами и придал лицу подобающее выражение.

      – Мне пятьдесят шесть. Поверьте, человек в сорок один год для меня юнец.

      В сорок один вы юнец.

      В восемьдесят восемь вы молоды.

      В сто тридцать вы по-прежнему молоды.

      – Ну, я скорее престарелый сорокаоднолетний…

      Она улыбнулась. Щелкнула кнопкой авторучки. Снова щелкнула. Каждый щелчок – одно мгновение. Щелчок, пауза, второй щелчок. Чем дольше живешь, тем труднее ухватывать каждое крошечное мгновение. Чтобы жить не в прошлом и не в будущем. Чтобы пребывать в настоящем. Вечность, говорила Эмили Дикинсон, состоит из совокупности бесчисленных мгновений настоящего. Но как удержаться в текущем миге? Как не дать призракам всех прочих мгновений проникнуть в него? Короче, как вообще жить?

      Мысли у меня разбегались.

      Со мной это происходило все чаще. Я и раньше про такое слыхал. Другие альбы об этом толковали. Когда перевалишь за половину отпущенного тебе срока, тебя переполняют