тоски тебя признала. Никто не видел, а я разглядела! Заметила, что ты есть.
Тут собака неожиданно прервала свой бег. Встала, как вкопанная.
– Я есть? – спросила она, с ужасом выпучив на меня глаза.
– Есть, конечно!
Тут весь её облик засветился от радости.
– Нет, ты, правда, считаешь, что я есть?
– Есть, конечно! Ты у нас у всех есть! Разве ты об этом не знала?
– Ты глубоко заблуждаешься, – холодно сказала она и исчезла в сумерках дождя.
А я осталась стоять в полном недоумении и неведении, где я и куда двигаться дальше.
Но тут меня вытолкнуло. Это был такой мощный толчок, что тело передёрнуло. Душа юркнула обратно в свою «тужурку», подумала тогда я и проснулась.
Я испытывала какое-то противоречивое отношение к той собаке: вроде как и тянулась к ней, а вроде и не верила в смысл всего происходящего, побаивалась верить.
И всё же весь этот мир собаки был настолько осязаем, что я вбирала его всеми своими нейронами. С собакой и с её миром уже приходилось считаться. Зеркальная реальность. Реальность наизнанку. Разве такое бывает? Меня начало засасывать в иную плоскость жизни. Во внутреннюю реальность, о существовании которой знали теперь только мы двое – я и моя собака.
Являлась ли она ко мне на самом деле или это был мой мираж, так или иначе, но она являлась частью моих взаимоотношений с окружающим миром, значит, собака становилась для меня такой же реальной, как уличный столб.
Я протёрла глаза и оглянулась по сторонам. Солнечные лучи прорезали старые, льняные занавески. Где я?
Оля оглянулась. Старый, советкий диван на деревянных ножках. Это диван из Колькиной спальни. Оказывается, она прикорнула у Коляна. Все уже давно ушли. Олю не стали будить.
Девушка задумалась о своих друзьях, о Мировских. На ум пришла мысль: каждый из них в глубине души подозревал, что с ними происходит что-то не то, что они живут не так, как надо, не той жизнью, не своей что ли, но как надо, никто из них не знал.
Парни вообще не любили рефлексировать на эту тему. Они любили конкретику. Конкретные действия, что доставят позитив. Подсознательно Мировские хотели иной жизни, иных впечатлений, но увы – средства для этого были слишком убогими. Те попытки сближения, что совершались взрослыми, в корне отличались от Мировских представлений о настоящей жизни. Попытки выглядели как пародия на настоящую жизнь – в них не было ни логики, ни смысла. От этой мысли Оле стало ещё больше жаль себя да и всех ребят, что шли по жизни рядом.
И всё же… Какая сила во сне выпихнула её, задумалась она. Улыбка какого-то мужчины всплыла в памяти. Пряный запах сирени. Наши парни сегодня с мумией. Громыхающий поезд с румяными пассажирами. Это всё уже где-то было. Это всё стало её собственным опытом. Что ещё? Ах да! Мама.… Как же я сразу про неё не вспомнила!
«Мама – это хорошо, – подумала Оля. – Мама