яростною лавой
И мощная чудотворит,
Однакожь чад ее душистый
Каким-то дымом очернен,
Огонь ослабевает чистый,
С угаром страсти смешан он;
Когда же, ярко пламенея,
Зажжется факел Гименея,
Смолистый сочит он поток:
Противный ревности порок;
Но тихий, будто звон гитарный,
Пленительный, как цвет янтари
Небес, при утренией заре,
Огонь горит на алтаре.
Блистает сладостный, приветный,
Благоуханьем окружен,
Как будто пламень разноцветный
Из радуги похитил он!
Чей тот алтарь, кому кадила
Льют благовонный аромат,
К кому игривые ветрила
Немногих ласково манят?
Твоей приветливой лампады
Я скромный пламень узнаю,
О дружба, лей бальзам отрады
На душу скорбную мою!
Как часто, шумною толпою
Амура жертвенник стеснен
И как недолго пред тобою
Народ коленопреклонен!
Кого любви поток могучий
В свои невольники завлек,
Кто сердце бедное изжог,
Питаясь лавою кипучей;
От чада страсти угорел,
Тревожным газом напитался,
Кто от травы одурел
И ярким блеском ослеплялся:
Твоим живительным огнем
Ты прогоняешь чад волшебный,
Мы здесь найдем бальзам целебный
Перед пустынным алтарем;
Но почему, тебя спрошу я,
В пустыни дикой ты живешь,
За чем, от юности тоскую,
Тебя едва, едва найдешь?
С тобою люди не сживутся,
Тебя изгнал коварны свет:
Друзья у каждого найдутся,
А между тем все друга нет!
Но говорят хоть редковато
Однакожь водятся друзья,
(Слыхал об этом как-то я),
Но отыскать их трудновато,
Порукой – каждая семья:
Между родных взаимной службы
Обязанность соблюдена;
Но пить любви не скреплена
И все-таки он без дружбы;
Заглянем ли в семейный круг,
Любовь является наружу,
Жена, при каждом слове, мужу
Кричит приветливо: мой друг!
Но друг ли он? о том ни слова,
Не будем говорить пустова,
Сознаемся на этот раз,
Что это милое названье:
Одно обычае созданье,
Дочь политических проказ.
Я не один и нас не двое,
Монтань о друге говорит,
Иначе кто определить
Душ сочетание святое?
Оно супружества оплот,
Фундамент крепкий Гименея,
С ним благодарная Астрея
Свой век в семейство ниспошлет
Блажен, кого дитя Цитеры
Своей стрелой не пронизал,
Кто брал спасительные меры
И страсть рассудку подчинял:
Ее порыв, дыханье бури,
Перегрохочет и пройдет,
И на безоблачной лазури
Опять