им очень хочется свалить одному другого. Пока этого сделать ни одному из них не удается, и они злятся поэтому еще больше.
Дело у них дошло до того, что стоит одному сказать «да», как другой сейчас же говорит «нет». Их разногласия вошли в поговорку в штабе армии, а член Военного совета армии Тынчеров уже не раз вызывал их, строго выговаривал им за это, но пока безрезультатно. При всем этом они оба хорошо знают свое дело, и никого из них снимать не собираются.
Нас сейчас, может быть, удивит такое положение, но как понял Алешкин из дальнейшего объяснения начальника политотдела, дело обстоит довольно просто. Созданный по примеру Гражданской войны институт комиссаров в настоящее время не очень себя оправдывал. Конечно, совсем не потому, что комиссары были плохими людьми или коммунистами. Отнюдь нет! Многие из них проявили чудеса героизма и храбрости как в самый трудный период войны – в период отступления, так и в не менее трудный период обороны.
– Дело тут, – говорил Павел Александрович, – гораздо сложнее. Командир дивизии, старый большевик, по стажу старше, чем комиссар, отличный военный специалист и, конечно, может и должен решать все тактические и другие служебные вопросы сам. А тут получается, что без подписи комиссара ни один его приказ не может вступить в силу. Ведь когда назначали комиссаров – членов Коммунистической партии во время Гражданской войны к командирам полков или дивизий, так называемым военспецам, большею частью беспартийным, эти комиссары были не только воспитателями красноармейских масс, а и партийными контролерами над командирами. А теперь? Теперь такой повседневный контроль только снижает инициативу командира, снимает с него ответственность и тормозит дело.
С другой стороны, комиссар, окончивший академию, имеет достаточные военные знания, чтобы самому решать те или иные военно-тактические задачи. А он вынужден находиться как бы на вторых ролях. Это его бесит. Особенно человека с таким характером, как у Марченко.
По-моему, – закончил свою мысль Лурье, – скоро и наверху поймут, что иметь двух командиров в одном подразделении слишком большая роскошь и, кроме вреда делу, она не принесет ничего.
Оставят, наверно, одного командира, ну, а для политобеспечения оставят нас – политотдел, целиком подчиненный командиру и в то же время ответственный за свою работу и перед соответствующими политорганами армии, фронта, как представителями партии в армии.
Как мы знаем, менее чем через год почти так и случилось. В своем предвидении Лурье ошибся ненамного.
– Но пока-то их двое, и они, по существу, равноправны. Нам от этого не легче. Каждому приходится лавировать между ними, как капитану корабля между опасными рифами, того и гляди, сломаешь себе шею. Придется это делать и тебе. Между прочим, одна из причин, по которой Емельянов сбежал со своей должности, именно эта, – закончил свой рассказ Павел Александрович.
Несколько минут он помолчал, а потом продолжил:
– Ну вот, я тебе обстановку обрисовал, конечно, по-дружески, а уж выводы ты сам делай. – Он еще немного помолчал.
– Да,