находился операционно-перевязочный блок. Он состоял из 3 палаток (одной ДПМ и двух ППМ), соединенных при помощи тамбуров и дополнительных брезентов в одно помещение. Его построение не отличалось от такого же, имевшегося в медсанбате, только назначение палаток было иным.
В одной палатке ППМ – операционная для раненых в грудную полость, в другой – операционная для раненых в голову. Палатка ДПМ служила перевязочной для всех раненых, в том числе и для раненых в живот. Шоковая палатка ППМ стояла метрах в десяти в стороне.
Осмотрев операционный блок, оба начальника вышли на настоящую улицу, по обе стороны которой располагались палатки ДПМ: по шесть штук с каждой стороны, всего 12. В каждой палатке стояло двадцать топчанов с матрацами, набитыми сеном, и такими же подушками. В палатках было достаточно просторно, тем более что в некоторых из них имелось много свободных мест.
Кучинский сказал, что при штатной положенности в 200 коек, госпиталь развернут почти на 300 мест. Сейчас поступление незначительное и в госпитале всего 105 раненых и больных. Он показал на одну из последних палаток и объяснил, что именно здесь лежат больные, среди которых преобладают больные воспалением легких. Это одно из наиболее частых и грозных осложнений раненых в грудь. Командует в этой палатке хороший терапевт, капитан медслужбы Батюшкин.
– Беда его в том, – добавил Кучинский, – что он хороший врач и хороший человек, но находится под плотным каблуком своей «жены», майора медслужбы Минаевой, начальника второго хирургического отделения, и поэтому часто в решении вопросов идет у нее на поводу. Правда, сейчас его роль стала меньше, с открытием терапевтического госпиталя большинство больных передается туда. Вам будет легче.
«Почему легче? – подумал Борис, ведь все равно осложнения у раненых в грудь должны лечить мы». Он ничего не сказал вслух и уже впоследствии понял, что поступил разумно. Недели через две после того, как он стал полноправным хозяином госпиталя, он узнал, что между Минаевой и Кучинской, женой начальника госпиталя, являвшейся начальником 1-го отделения и ведущим хирургом, велась постоянная и обоснованная вражда. Кучинская, сравнительно молодая женщина (моложе мужа лет на 10–12), должность ведущего хирурга выполняла чисто формально и явно не справлялась с ней. Она завидовала Минаевой, имевшей более высокую квалификацию и опыт, но не хотела с ней советоваться и в своей работе выезжала на знаниях и опыте Чистовича, которого безбожно эксплуатировала.
Кроме того, пользуясь своим положением жены начальника, забирала себе и лучших сестер, и большее количество медикаментов. Минаеву это злило, она часто ссорилась с ней, а, следовательно, и с самим начальником госпиталя.
Одним словом, уход Кучинского и его жены из госпиталя встречала с радостью. Правда, ее мечты стать ведущим хирургом госпиталя не сбылись, им стал сам начальник госпиталя.
Но, повторяем, все это Борис узнал гораздо позднее. Сейчас же он заходил в палатки, осматривал их состояние, здоровался