кормом в Азии, тупея от голода?» – кричала Алёна.
«Я ничего из этого не говорила! Но ты бы подумала, на что тратишь время! На сплошную зубрёжку!»
«Вот именно, думать буду я. Ты пообещала принимать любое моё решение».
«Не помню такого обещания!»
«И знаешь, что я решу сейчас? – не услышав меня, продолжила Алёна – Что ты увольняешься и ищешь другую работу».
«Что? – я схватилась за голову от возмущения, – Почему?»
Мы вышли на улицу, и я широкими шагами бежала к метро, пытаясь выплеснуть в ходьбе злость на упрямую, как ослица, родственницу.
«Потому что Вадим может плохо на тебя повлиять».
«Боишься, что я перестану учиться? Знаешь, а я ведь могу тебя этим шантажировать» – злодейски усмехнулась я.
«У тебя не хватит духу ни бросить учёбу, ни отправиться в чужую страну, ни ослушаться меня», – спокойно сказала Алёна.
Увы, я поняла, что родственница права.
«Ты ничего в жизни не решала, – продолжила Алёна. – В детстве за тебя всё решали родители, в школе все хобби ты заимствовала у тупой Саши, а теперь всё решаю я! Ты такая тупая, что не прошла бы тест Тьюринга!»
От осознания, что я не в курсе кто такой Тьюринг и что за тест носит его имя, стало ещё обиднее.
«Серьёзно, приведи мне хоть один пример самостоятельного решения, – с садистским удовольствием не унималась Алёна. – О, погоди, я помню! Ты сама решила, что мы сегодня готовим спагетти».
«Не будем мы сегодня их готовить!» – почти взрывалась я.
«Упс! И это твоё решение я смогла изменить! Ты простая, как программа, написанная первокурсником. Знаешь, я никогда не программировала, но уверена, что напишу более утончённый искусственный интеллект, чем твой мозг».
Тёплые слёзы стекали по лицу, как первые весенние ручьи, и я села на лавочку возле входа в метро, боясь спускаться в таком виде.
Алёна была права, права во всём! Я всю жизнь плыла по течению, и лишь Алёна разнообразила моё жалкое существование…
«Уволься завтра и никогда больше не говори с Вадимом, он мерзкий тип… Ну-ну, не плачь, дорогая, это всё для тебя… Пожалуй, я разрешу тебе разговаривать с Петей из университета. Он больше похож на девушку, чем Вадим».
– Спасибо… – прошептала я и высморкалась в платок.
***
Алёна никогда не рассказывала о своей жизни в деревне, а я перестала спрашивать, поняв, как её выводят из себя вопросы о прошлом.
Но порой я видела сны Алёны. Или это были мои сны о её жизни, тут сложно сказать. Обычно всплывали мрачные картины, стирающиеся из памяти наутро, и я не могла ухватиться хоть за одну нить из клубка сна, чтобы распутать его после пробуждения.
Однако это сон явился неожиданно чётким. Если прошлые сны Алёны я смотрела словно через мутное стекло, то этот – через увеличительную линзу.
– Эй, жена, почему рубаха не заштопана? – слышит Алёна крик из соседней комнаты.
Со страхом хватает она длинную потёртую рубаху с лавки, трясущимися руками ищет иглу, нити, лоскуты на заплатку. В углу