подобного не любил. Шон даже не мог апеллировать к его эгоизму или его взглядам – в этом не было его вины. Женщины обожали его, мужчины им восхищались, и такая идеализация в значительной степени объясняла, почему Шон столь настойчиво уговаривал его насчет виллы «Мидгард», не желая принять отказ. Но дело было не только в этом. Несмотря на годы, прожитые без Тома, Шон знал, что если тот верил в «Мидгард», значит, он действительно создал нечто, имеющее ценность для мира. Одобрение старого друга было ему действительно важно – и Кингсмит был прав, он должен навести порядок во всем этом. Должен собраться с силами и использовать трагедию во благо.
После того несчастного случая Шон давал интервью, написал отчет о произошедшем и основал Фонд памяти Тома Хардинга, который более щедро финансировал некоторые программы, чем департаменты корпоративной социальной ответственности крупных организаций. Теперь ему придется проделать все это снова, только вместо того, чтобы говорить правду – «Забудьте об айсбергах! Арктика открыта для бизнеса! Правительства выстроились в очередь»! – он должен будет придерживаться экологического благочестия, от которого остекленеют глаза репортеров.
«Не вызывай у людей чувства вины, – настаивал Том. – Это несправедливо и вводит их в ступор. Это главный прием любителей отрицать всё и вся: обвинять во всем тебя, а не власти, которые не могут выстоять против бизнеса, или лживых политиков, заседающих в правлениях компаний по добыче ископаемых». Шон слушал Тома, рассуждавшего в таком духе, и поражался, насколько сильно менялся его друг. Он был полон страсти, такого не остановишь.
«Научился у тебя, – говорил ему Том. – Я не отступаю перед говнюками».
«У нас в стране мы все люди! А раз мы люди, мы помогаем друг другу. И нам не нравится, когда нас благодарят за это. Сегодня что-то есть у меня, а завтра это может оказаться у тебя. Кто-то никогда не поймает добычу, потому что он невезучий или не может так быстро бегать или грести, как другие. Такие люди несчастны, оттого что все время должны благодарить своих товарищей. А большому охотнику совсем не нравится чувствовать, что он принижает других людей. Тогда ему не будет радости. Мы здесь говорим, что подарками воспитывают рабов, как плетью воспитывают собак».
5
Шпицбергенское соглашение[9] 1920 года подписали представители четырнадцати государств, определив, что каждое из них имеет право располагаться, приобретать собственность и вести бизнес на архипелаге, при условии, что, в соответствии с законодательством, это «не преследует военных целей». К тому времени, как Шон Каусон писал один за другим проекты коммерческого предложения по старой китобойной базе, это соглашение было подписано сорока тремя сторонами, и еще семь новых государств добивались одобрения. Но соглашения и законы