посмотрел на него. – На букву «Р». Ты говорил, что хочешь этого.
– Это какой-то клубный наркотик? – спросил Шон.
Он прекрасно понимал, о чем шла речь, – о рыцарском титуле. Но откуда Парч мог знать, что он хотел его?
– Полагаю, очень может быть. Разве ты об этом не упоминал на той шикарной вечеринке после Уимблдона в прошлом году? Или это были Королевские скачки? «Земля надежды и славы»[19] – не припоминаешь?
– Не особо. – Шон взглянул на часы.
– Пять минут, – взмолился Парч.
Шон отпил пива. Он все прекрасно помнил. Это было на вечеринке после скачек в Беркшире в последний вечер «Променадных концертов»[20]. С Гейл тогда все было очень плохо – или, лучше сказать, он вел себя крайне плохо, и только большая попойка могла приглушить его больную совесть.
Все это выплеснулось на той вечеринке. Поначалу все шло хорошо – Шону нравилось смотреть на прекрасных лошадей в стойлах и на реющий британский флаг, нравились незнакомки, угощавшие его кокаином, нравились коктейли. И вдруг не пойми с чего его понесло говорить о своем браке и вообще о браках, ведь все же знали, что браком хорошее дело не назовут, как и то, что без поддержки тут не обойтись.
Кокаин пробудил в Шоне оратора, а алкоголь добавил искренности, и он заявил, что не хотел быть таким дерьмом, и что он это исправит, как уже исправил столько всего в своей жизни, что он еще не спекся, и все увидят, что настанет день – при этих словах он взобрался на стол, – настанет день, когда он еще послужит своей стране и сделает что-то значительное. Он еще покажет миру, что он человек чести, и в доказательство этого он, Шон Каусон из ниоткуда, станет, мать вашу, рыцарем. Ради своей страны. Он любил свою страну, даже если она не любила его. Ему хлопали, кто-то помог ему спуститься. Нет, он все-таки упал.
– Я тоже облажался, – признался Парч, – еще хуже тебя, так что не бери в голову. Я это запомнил только потому, что ты говорил очень вдохновенно. Ты был точно Рассел Кроу в «Гладиаторе», когда он собирается убить того чувака с кривой рожей. Я понимал, что ты это всерьез, и поставил себе галочку: ага, имей в виду этого парня. И скажи теперь, разве я был не прав? Между прочим, я даже слышал на следующий день, как о тебе упоминали в Чатем-Хаусе[21] вслед за словами «смена парадигмы». До того, как ты выиграл тендер. Так что определенные люди следят за тобой весьма внимательно. Естественно, я не могу назвать тебе их имена.
– Естественно.
Шон почувствовал, как его сердце забилось быстрее, когда он вспоминал о той жуткой выходке. Он больше никогда не нюхал кокаин и никогда не виделся с теми людьми. Пока Парч продолжал тараторить, пересыпая речь именами новейших мировых лидеров с таким видом, будто запросто ходил к ним в гости с ночевкой, Шон присматривался к Филипу Стоуву. Еще минута – и он уйдет. Новый министр обороны позаботился о том, чтобы не обделить вниманием и улыбкой ни одного индийца. Шон не мог понять, кто перед кем выступал – кем для него были эти индийцы: овцами или волками. Когда он снова